За далекой чертой

Вместо того чтобы успокаивать подругу, Гарри опустился рядом на корточки и стал смотреть на нее. В горле стоял ком. Не в силах проронить ни слова, мальчик ждал какого-нибудь знака, пытался понять, как поступить дальше. Тут к ним присоединилась Лотти. Она подползла к сестре на пыльном полу, спряталась у нее за спиной и крепко обняла Мэри маленькими руками. Та едва заметно расслабилась, а потом и слезы перестали течь по щекам. Мэри шмыгнула, вытерла нос тыльной стороной ладони и уставилась прямо перед собой невидящим взглядом.

Так прошел, наверное, целый час, а может, всего несколько минут – Гарри уже и сам не понимал. Когда они втроем вышли на улицу, там еще не успело стемнеть до конца.

Одной рукой Мэри обнимала Гарри за плечи. Они шли бок о бок, и мальчик старался взять на себя вес подруги, насколько это было возможно. Лотти шагала рядом с ними, крепко сжимая руку сестры.

– Я провожу тебя до вашего корпуса, а потом пойду к Форресту, – объявил Гарри. Его голос звенел злостью.

Мэри всхлипнула и испуганными глазами уставилась на него.

– Не вздумай ему рассказывать!

– Что?! – гневно выдохнул Гарри, раздувая ноздри.

– Никому не рассказывай.

– Придется. Этот гад столько зла тебе причинил! А вдруг он на этом не остановится?

Мэри энергично покачала головой.

– Не надо ничего говорить. Никому-никому. Пообещай, что будешь помалкивать.

Горло опять сдавило, а внутри забурлила ярость. Нет, он ни за что не согласится. Пусть ради Мэри он готов на все, но только не на такое. Он скорее умрет, чем позволит Крю и дальше причинять ей страдания.

– Почему? Я не понимаю. Почему нельзя никому рассказывать?

Мэри медленно вдохнула. По ее лицу пробежала боль.

– Он сказал, что и с Лотти сделает то же, если кто-нибудь узнает.

Гарри ругнулся и покачал головой.

– Я его убью.

– Не вздумай. Только неприятностей себе наживешь. Нам никто не поверит. Кто мы для них такие? Беспризорники, отбросы. Вот какими они нас видят. И так было всегда. Тебе ли не знать? Если будем жаловаться, нас и слушать не станут. Такова правда, и придется с ней мириться. Я буду оберегать Лотти любой ценой. Мы никому не скажем о том, что случилось. Слышите? – Она перевела взгляд с Гарри на Лотти, потом вновь посмотрела на друга.

В молчаливом, скорбном согласии они продолжили путь к коттеджам. В недвижимом влажном воздухе висел аромат жареной баранины и вареных овощей. Гарри замутило. Он проводил взглядом сестер, поднявшихся на крыльцо корпуса Эвелин, а потом со слезами на глазах развернулся и пошел к себе, низко опустив голову и спрятав руки поглубже в карманы. Сейчас он как никогда скучал по приюту Барнардо, по маме, по каплям нестихающего дождя, стучащим по голове, по густым изгородям, окаймляющим изумрудные поля с яркими крапинками диких цветов. Он скучал по Англии, по своей родине. Безнадежное осознание того, как далеко он теперь от дома, навалилось на душу тяжким бременем.

Глава 26 Наши дни

Миа

Я то и дело клюю носом. Веки такие тяжелые, будто к ним привесили грузила. Глаза неумолимо слипаются. Прохладный воздух, веющий из кондиционеров в аэропорту, успокаивает, остужает разгоряченное тело. Я нашла себе укромное местечко в кресле в углу и теперь отчаянно борюсь со сном. Откидываюсь на подголовник, стараюсь не закрывать глаз, но веки мгновенно смежаются. Голова сонно дергается, и я вырываюсь из дремы. Смотрю на часы: до прилета родителей еще полчаса. Рановато я приехала – боялась попасть в утреннюю пробку и опоздать. Непунктуальных людей папа терпеть не может.

Броуди уже две недели от роду. По ночам он беспокоен. Днем еще ничего – младенец сладко спит часами, подняв крохотные кулачки. Но ночью требует двух вещей: чтобы покормили и взяли на ручки, и на меньшее никак не согласен. Он плачет, ерзает, краснеет, и мне приходится часами ходить по дому и укачивать его на руках – только так его и можно успокоить. Если Бен подменяет меня, чтобы дать перевести дух, Броуди опять начинает голосить. Поэтому ночную смену приходится выдерживать самой, а днем муж дает мне отоспаться.

Вот почему сейчас, в зале аэропорта, меня так рубит. Ковер тут украшен геометрическим красно-синим узором из прямоугольников, наложенных друг на друга. Наверное, для того, чтобы отвлекать глаз от пятен и крошек. Я сижу неподалеку от кафе, где довольно людно. За каждым столиком сидят посетители, они пьют кофе и вино, подкрепляются жареной картошкой и тостами из бананового хлеба. Кто-то из них собирается улетать, кто-то встречает близких. Как бы то ни было, всех роднит одно: ожидание.