За далекой чертой

Вижу девушку на шпильках, с идеальной прической и телефоном у уха. Она стремительно проходит мимо, волоча по ковру маленький черный чемодан на колесах. Вот мужчина в кресле, таком же, как мое, только напротив. На нем спортивный костюм, под которым проглядывают внушительные мышцы. Он слушает музыку в наушниках, прикрыв глаза и отбивая одной ногой ритм. Есть здесь и сотни других людей, и каждый уникален, каждому куда-то нужно, у каждого есть важные дела. Я охотно и дальше наблюдала бы за ними, но бабулина история не дает мне покоя, и я решаю вплотную ею заняться.

Достаю телефон из сумочки, начинаю просматривать разные сайты. Я ищу информацию о фермерской школе Фэйрбридж. Поисковик выдает десятки результатов, фотографии улыбающихся ребятишек на ферме или с чемоданами на борту корабля, который вот-вот покинет английские берега. Вся эта история до сих пор не укладывается у меня в голове. Ба больше не заговаривала о школе с того дня, как вместе с тетей Шарли побывала в гостях у нас с Броуди и поведала о том, как они с сестрой и дедулей плыли в Австралию на огромном корабле и попали на ферму Фэйрбридж. Я уже кое-что почитала об этом, но хочется разузнать побольше.

Она бесстрастно и четко описывала те события, а у меня до сих пор голова идет кругом при мысли о том, что мои бабушки и дедуля пережили такие невероятные и жуткие испытания, но никто из нас о них и не слыхивал. А знают ли родители? Мне очень хотелось спросить об этом бабулю, но не хватило духу. Если знают, но по-прежнему обходятся с бабулей и дедулей так жестко, мне трудно понять родителей, хотя не то чтобы мне это в новинку. В юности я не один час проплакала над решениями, которые они принимали, и над словами отца с матерью, ранившими меня до глубины души.

Но сегодня все будет иначе. Я постараюсь быть терпеливой, понимающей и доброй. Я достигну дзена, и они меня просто не узна́ют! Я ведь уже и сама мама – а значит, нужно брать жизнь под свой контроль, верно? Теперь я уже не ребенок, я взрослая и буду вести себя соответственно. Слова родителей больше надо мной не властны, теперь я сама себе хозяйка… ну, или вроде того.

Кажется, я читаю слишком много книжек по самопомощи.

Ладно, не суть. Надо получше изучить историю Фэйрбриджа и моей родни. Бабулю прервал звонок доктора, а потом нас так встревожила тема здоровья малыша, что мы вернулись к разговору лишь через час. Бабуля поведала о первых спортивных состязаниях в школе и о том, как над ней надругались. До сих пор не могу поверить, что она никому еще об этом не говорила. Но, по ее словам, мы с Беном первые, кто узнал о событиях того дня, не считая дедули с Шарлоттой. Сердце разрывается на миллион маленьких частей, стоит только подумать о страданиях бабули. Глупо, конечно, но я безумно жалею, что меня тогда не было рядом, что я не могла утешить, обнять ее, все исправить. Хорошо, что с ней была Шарлотта. Раньше меня удивляло, что они так близки спустя столько лет, но теперь многое прояснилось.

Вытираю тыльной стороной ладони слезы, которые струятся по щекам, и продолжаю листать результаты в поисковике. Это настоящая кроличья нора, и я закапываюсь в нее все глубже: изучаю статьи, рассматриваю фотографии, собираю всю информацию об Обществе Фэйрбриджа, какая только есть, о «Стратэйрде», о жизни моих бабушек и дедушки много лет назад.

Одна из статей, совсем свежая, особенно цепляет мое внимание. Пробегаю текст глазами. Оказывается, в Молонге состоится встреча выпускников школы Фэйрбридж. С громко бьющимся сердцем прочитываю детали: туда приедут и те, кто жил на ферме одновременно с бабулей. Может, эта встреча поможет ей примириться с тем, что с ней случилось, что повлияло на всю ее жизнь, сделав бабулю той, кем она стала.

Набираю бабулин номер, она берет трубку только после десятого гудка: я уже думаю завершить вызов, как вдруг слышу ее голос. Она тяжело дышит – наверное, опять забыла мобильник в сумочке, которая лежит в спальне. Я столько раз просила ее носить телефон с собой, что уже и сама со счета сбилась. Что толку держать мобильный в сумочке? Если она упадет еще раз, он ей никак не поможет. Радует, что сейчас за ней присматривает Шарлотта.

– Бабуль, это Миа. Как твоя нога?

Ба вздыхает.

– Ничего, но этот треклятый фиксатор с ума меня сведет. Я будто цветочный горшок на ступне таскаю!

Хихикаю, представив себе эту картину.

– Как малыш? – спрашивает ба.

– Хорошо. Я оставила его с Беном, чтобы встретить маму с папой в аэропорту.

– Ах да, совсем забыла.

Поджимаю губы. Бабулина пассивная агрессия считывается без особого труда. Прекрасно она помнит, когда родители прилетают: дата и время записаны на бумажке, которую я приклеила к дверце ее холодильника. Но ба играет в ту же игру, в которой все они изрядно поднаторели. По ее правилам надо делать вид, будто тебе все равно; слишком уж ранят ссоры и взаимное отторжение.

– Бабуль, я тут читала про Фэйрбридж, и оказывается, что на ферме в Молонге будет встреча выпускников.

– Встреча выпускников?