За давностью лет

Не доезжая до места, встали на привал, а Заря послал на разведку огневщика (так назывался у разбойников человек, носивший трут, огниво и кремни для ружей). Хозяин завода, которому огневшик показался подозрительным, велел схватить его и привязать к столбу. Не дождавшись разведчика, атаман послал вперед есаула Камчатку, повелев ему дать сигнал, если тот заметит что-то неблагополучное, а сам с отрядом двинулся следом. Камчатка, подойдя к заводу, увидел привязанного к столбу огневщика и начал стыдить заводских людей за такое обращение с его товарищем. Хозяин велел схватить и его, в этот момент Камчатка засвистел изо всех сил. По сигналу разбойники бросились в атаку, захватили сначала солодовый амбар, где заперли рабочих завода, потом и господский дом, хотя хозяин и поднял отчаянную пальбу. Обезоружив и заперев в чулан хозяина, а также его гостя, оказавшегося грузинским князем, разбойники погрузили на несколько телег все добро, имевшееся в доме, а также запасы вина и съестных припасов, и отправились в Керженский лес, где пили и гуляли месяц, а затем не торопясь возвратились в Москву, поселившись в Переяславской и Рогожской слободах, где безбедно провели зиму.

На следующий год шайка повторила свой вояж по Владимирской дороге. На этот раз они ограбили помещичий дом в селе Работках, принадлежавшем генералу Шубину, тому самому, у которого в свое время Каин увел лошадей. Однако здесь им едва удалось уйти от погони, поскольку рядом с селом была ярмарка и за ними вдогонку кинулись солдаты. Пришлось даже бросить часть награбленного в лодках и уходить лесом в село Избылицы, где у них заранее было оборудовано пристанище. Здесь они узнали, что по всей Владимирской дороге установлены солдатские посты для их поимки, поэтому, не задерживаясь, скрытно ушли к городу Мурому. Убедившись, что и здесь находятся солдаты, пошли дальше, к городу Гороховцу, и пристали у села Языкова, где жили в течение трех месяцев тихо и мирно. Наконец, решив, что их больше не ищут, снова взялись за разбой. Они захватили судно армянского купца, заставив его под пытками сказать, где он хранит деньги, и с награбленным поспешно удалились, поскольку на «хвост» им села погоня.

Меняя уставших лошадей на свежих, захватываемых по ходу в татарских деревнях, они вновь ушли от погони и смогли остановиться на недельную стоянку у монастыря Боголюбово под городом Владимиром. Здесь атаман разделил между разбойниками всю добычу, захваченную у генерала Шубина и армянского купца, и отправил Каина с Камчаткой в Москву для приискания квартир. По дороге в столицу два друга, обсудив положение дел, вдруг решили «завязать».

— Василий, ну что за блатной жаргон! — укоризненно произнес Максим Иванович.

— Ну и пожалуйста, — обиделся докладчик. — Могу изложить языком Матвея Комарова, высоким «штилем». — И он, взяв свои выписки, начал нараспев читать: « Едучи дорогою, пришел Каин в раскаяние, размышляя сам с собою, что хотя ему по сие время счастье во всех воровских делах много способствовало, но, может статься, когда ни есть оставя его, предаст достойному жребию (ибо нет на свете ничего непоколебимого и твердого, нет постоянного, а только одни превратности и суеты его составляют), притом же приходило ему на мысль и то, что многие славные разбойники, как-то: Стенька Разин, Сенной, и Гаврюшка и другие, сколько бы ни имели успехов в воровских делах, но наконец прекратили жизнь свою по достоинству своих дел позорною смертию, и так для сих резонов рассудил он воровской свой промысел оставить, а жить, пока может, имеющимися у него деньгами и объявил сие намерение с изъяснением объявленных резонов Камчатке, который и сам на то согласился».

— Кончай свое изъяснение «объявленных резонов»! — взмолился кто-то из присутствующих. — Давай пересказывай своим языком.

— Вот видите, Комаров ставит в один ряд Ваньку Каина и Степана Разина, — заметил Андрей.