За державу обидно

Вокзал в Баку, как и во всяком уважающем себя столичном городе, большой. С учетом того, что город представляет собой амфитеатр, нисходящий к Каспийскому морю, особенностью вокзала является то, что он расположен в трех уровнях.

Полковник ушел ставить задачу своим людям, а я, сопровождаемый адъютантом с двумя солдатами, отправился на «кольцо» — самое бойкое на вокзале место.

«Кольцо», где останавливались и выбрасывали в чрево вокзала пассажиров многочисленные такси и частные машины, лежало ниже вокзала, составляло оно, условно говоря, второй уровень. Для того чтобы попасть в здание вокзала, надо было преодолеть небольшую площадь и подняться по ступеням под тройной аркой.

В свою очередь, Привокзальная площадь лежала ниже «кольца» и соединялась с ним еще ступенями. Вот этот безобидный внешне архитектурный ансамбль, позволяющий хулиганам отлично маневрировать, и был самой горячей постоянно действующей точкой. Машины подходили, выгружались, уходили. Носильщики-азербайджанцы демонстративно не замечали армянские семьи с их многочисленными узлами и чемоданами. Остановилась очередная машина. Из нее вышел высокий и крепкий парень-армянин, лет 25–27, с орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» на лацканах пиджака. Из багажника с помощью водителя он достал несколько узлов и чемоданов, затем помог выйти из машины старику (который по каким-то причинам не мог стоять и был тут же усажен на один из чемоданов), пожилой женщине и мальчику лет десяти. Какая уж между ними родственная связь была — не знаю. Оставив женщину и мальчика с вещами, парень посадил себе на закорки старика и понес его в здание вокзала, решив, по-видимому, усадить его, а потом вернуться за вещами и родственниками. Едва он успел сделать шагов 15–17, как откуда-то сбоку вывернулась шайка человек в 10–12 и всей своей массой сбила парня с ног. Мгновенно образовалась куча мала. Дико завизжала женщина, истошно и пронзительно закричал мальчишка. Люди, шедшие от «кольца» в здание вокзала, шарахнулись в стороны и, как ни в чем не бывало, продолжили путь. Носильщики удвоили каменность лиц. В кучу врезались мы вчетвером. С помощью кулаков и прикладов удалось быстро расшвырять этот сочащийся зловонной ненавистью клубок. Как всегда в таких случаях, когда бьют толпой и злоба застилает разум, парень и старик мало пострадали, за вычетом того, что были помяты и вываляны в грязи. К концу этой скоротечной схватки на месте действия оказалось еще 10–12 солдат, шпана разбежалась. Парню помогли донести старика и вещи в вокзал, успокоили женщину. Прибежал сержант милиции, доложил: «Снизу, с Привокзальной площади, подпирает толпа. Нас там шестеро, не сдержим!»

Отправив солдата за резервной группой, я с оставшимися бросился к лестнице. Пятеро милиционеров, вооруженных только дубинками, образовав жиденькую цепочку посредине лестницы, увещевали угрожающе раскачивающуюся толпу.

Просвет лестницы ограничивал обзор, но даже в этой рамке просматривалось не менее двухсот агрессивно настроенных мужиков. С моим прибытием раздались крики: «Полковник, почему вы защищаете армян?..»

Когда разговариваешь с толпой, очень важно не поддаться ее агрессивному настрою, сохранить абсолютное спокойствие и выдержку. В большинстве случаев толпа осознает моральное превосходство говорившего и успокаивается. Тут надо сказать, что по способности в считанные секунды образовывать громадные, объединенные одной только им ведомой идеей толпы закавказские республики не имеют себе равных. Вот еще несколько секунд назад каждый двигался в своем направлении, по своим делам, но что-то где-то вспыхнуло, и разрозненная масса мгновенно образовывает сплоченную толпу. Почти повсеместно нетерпимую, агрессивную, нервную. Эту толпу, по всей видимости, собрала драка на «кольце». «Почему вы защищаете армян?» — это был основной лейтмотив, сопровождался он матерщиной, угрозами, кривлянием.

Я стал рядом с милиционерами. Десяток прибывших со мной солдат сделали их цепочку более густой и внушительной: «Уважаемые товарищи, прошу вас, успокойтесь! Мы защищаем не армян. Мы защищаем людей! В Армении 98-я воздушно-десантная дивизия обеспечивает эвакуацию азербайджанского населения. Нам все равно, кто и по каким мотивам кого убивает, наша задача не допустить этого. Успокойтесь, прошу вас, и идите с миром. Я и подчиненные мне люди не желают вам зла».

Люди южные, кровь горячая. Люди в массе своей хорошие, возбуждаются мгновенно, но и остывают, слава Богу, тоже быстро. Агрессивность толпы прямо на глазах пошла на убыль. Но тут откуда-то из ее глубины на передний план вывернулось здоровенное мурло, по всем признакам, не совсем трезвое. Видать, из записных провокаторов.

— Полковник, ты… — дальше последовала длинная непечатная фраза. Вот тут я сорвался. Ни одному человеку в жизни я не прощал и никогда не прощу личного оскорбления. Таких людей в моей жизни было мало, но все они без исключения жестоко заплатили за невоздержанность языка и четко усвоили, что язык — это дорога, по которой в наш дом приходит несчастье.