«За други своя…». Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности

Наконец, он был уже близ Рима. Но чтобы не принуждать его воевать с римлянами ради тирана, последнего, будто какими цепями, Бог сам увлек весьма далеко от городских ворот и, говоря вообще, всем верным и неверным, лично видевшим дивные события, деятельно доказал, что древние, описанные в священных книгах происшествия, для многих нечестивых кажущиеся мифологией, для верующих истинны. Как во времена Моисея и благочестивого некогда народа еврейского, Бог ввергнул в море колесницы фараона и войска его, и в Чермном море погрузил отборных всадников тристатов (Исх. 15, 45), так, подобно камню, пали во глубину Максенций и бывшие с ним гоплиты и копьеносцы[32]. Обращенный в бегство Константином, подкрепляемым силой Божьей, Максенций на пути должен был перейти через реку. Соединив суда, он сделал из них мост[33] и благодаря этому искусству приготовил свою гибель, хотя надеялся употребить его для погибели друга Божьего. Между тем, как последнему помогал сам Бог, – тот жалкий человек, лишившись Его помощи, тайными своими хитростями погубил самого себя. Именно: так как хитрости, скрытно заключавшиеся в связях моста, по мановению Божьему, воздействовали в не предполагаемое время; то мост исчез, суда со всеми людьми вдруг погрузились в речные глубины, – и сам бедняк прежде всех, а потом его щитоносцы и копьеносцы; так что вспомоществуемые от Бога победители, подобно народу, бывшему под предводительством великого служителя Божьего Моисея, если не словами, то самым делом повторили песнь, воспетую против древнего нечестивого тирана, и воскликнули: Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море. Помощник и покровитель бысть мне во спасение. И еще: Кто подобен тебе в бозех, Господи, кто подобен Тебе? Прославлен во святых, дивен в славе, творяй чудеса (Ис. 15, 1. 2. 11).

Вступление Константина в Рим

Подобно великому служителю Божьему [Моисею], воспев на самом деле это и подобное этому, в честь Владыки всех и Виновника победы, Константин с торжеством вступил в царственный город. Тотчас все и члены сената, и другие высшие и знатные сановники, со всем римским народом, как бы освобо дившись от оков, приняли его с веселыми лицами и сердцами, с благословениями и невыразимой радостью. В то же время мужья с женами, детьми и тьмой рабов громогласно и неудержимо провозглашали его своим избавителем, спасителем и благодетелем. Впрочем, обладая как бы врожденным благочестием, он нисколько не тщеславился сими вос клицаниями и не возгордился похвалами, но сознавая помощь Божью, тотчас же вознес благодарственную молитву к Виновнику победы.

О его статуе с крестом в руках и о надписи

И возвестил всем людям о спасительном знамени посредством великого писания и столпов, а именно, среди царственного города воздвиг против врагов этот священный символ и начертал определенно и неизгладимо, что сие спасительное знамя есть хранитель римской земли и всего царства. Когда же на самом людном месте Рима поставили ему статую, он немедленно приказал то высокое копье в виде креста утвердить в руке своего изображения и начертать на латинском языке слово в слово следующую надпись: «Этим спасительным знамением, истинным доказательством мужества, я спас и освободил ваш город от ига тирана и, по освобождении его, возвратил римскому сенату и народу прежние блеск и славу».

(Евсевий Памфил. Кн.1. гл. 27, 37-40)

* * *

Этот-то вышеупомянутый [Лициний] низвергся в бездну богоборцев и, соревнуясь с собственным бедствием с теми, коих погибель за нечестие видел своими глазами, снова, как некое уже погасшее пламя, возжег гонение на христиан, и произвел пожар нечестия ужаснее прежних. Впрочем, изворачиваясь, подобно какому-нибудь страшному зверю или лукавому змею, дышащему гневом и богоборческой угрозой, он, из страха к Константину, еще не дерзал явно восставать на подвластные ему Церкви Божьи, но, скрывая яд злобы, устраивал тайные и частные козни епископам, из которых славнейшие умерщвлены им по навету областных начальников. И способ убийства их был каким-то странным, до того времени неизвестным[34].

О том, как Константин склонился на сторону христиан, когда готовилось гонение