За Дунаем

—      Да где взять сиромаху1 столько денег? Ты, оказывается, непрочь и пошутить!

—      Никак твой дед родился в Габрово? Ты такой же жадный, как и все габровцы. Что ты скажешь на это?

Крестьянин смущенно улыбнулся, хлопнул в ладоши.

—      Да ты, видать, мудрый, как тот кадия1 2. Ладно, не будем ссориться, все мы болгары — братья... Я тебе скажу, что одна моя дальняя родственница была замужем за габровцем. Ей богу, не вру,— крестьянин пошарил за пазухой, достал глиняную трубку, постучал ею по расплюснутому ногтю, сунул в беззубый

рот.— Не торопись в село, путник, посиди, поговорим, а тем временем остынут твои ноги. Что слышно на белом свете? Кто-то принес весть, будто немцы и французы поссорились?. Бог ты мой! Что только нужно этим царям? Живи себе во дворце, пей кофе и слушай, как поют соловьи. Нет же, лезут друг на друга с кулаками. А ты как думаешь? — но, не дождавшись, что ответит Петр, сам же продолжил, словно боялся, что не успеет высказаться: — Австриякам всяким да римлянам тоже не сидится.

—      Гм! — Петр сковырнул палкой корку потрескавшейся земли.— Чего ты заботишься о чужом горе... Ты лучше скажи, чем помочь сербам и черногорцам? Тебя не радует, как гайдуки колошматят турок?

—      Тсс! — Крестьянин выхватил изо рта трубку и испуганно оглянулся по сторонам.— Ты хочешь на виселицу вместо того юнака?

—      Какого юнака? — встрепенулся Петр.

—      А разве ты не слышал? — крестьянин помрачнел, его короткие редкие брови взъерошились, на сухом лице резче обозначились морщины.

—      Что же ты умолк? — нетерпеливо спросил Петр, а у самого мелькнула тревожная мысль о посланце сына.

—      Ночью проклятые сеймены (жандармы) схватили одного парня... Сходи в село, взгляни на него. Народ собрался у канака (сельской управы), но я не посмел и ушел сюда... Какое надо иметь сердце, чтобы смотреть, как будут казнить юнака,— крестьянин махнул рукой.

—      Парня? Болгарина? — рассеянно бормотал Петр.

—      Ну, а кого же еще? Посмотришь на него, так похож на мальчишку, а силы в нем больше, чем в другом мужчине.

—      Похож на мальчишку, говоришь? — у изумленного Петра затрясся подбородок.

—      Послушай, может, ты его знаешь? Не твой ли он сын? А?

—      Сын,—рассеянно проговорил Петр, а про себя подумал: «Нет, это не он. Мало ли парней ходит по земле».

Поднялся Петр, ничего не сказав, побрел к селу. Оно начиналось сразу же за виноградниками, возвышаясь над ними черепичными крышами. Чем ближе подходил к селу, тем тяжелее шаг. «Он, это он... А почему он? Ох, сердце мне говорит, что быть горю. Видно, не дошли до бога мои молитвы. Даже Иванну просил молиться за него... Как я умолял всевышнего уберечь юнака! Замучают парня».

В село Петр вошел, с трудом передвигая ноги. Широкая, пыльная улица вела к мечети. Еще издали Петр заметил, что там собрался народ. Но почему-то оттуда не слышно голосов? Тишину улицы нарушало лишь шарканье ног Петра. Старик почувствовал смертельную усталость, ему захотелось присесть на обочине, закрыть глаза и забыться.

Он подошел к безмолвной толпе, но никто не обратил на него внимания. Стоящие перед ним мешали ему увидеть, что делается впереди. Тогда Петр положил на чье-то плечо дрожащую руку и приподнялся на носках. О, лучше бы он ослеп в эту минуту! Из канака, что рядом с мечетью, вышел баш1 и остановился у порога. Сложив руки на большом животе, турок медленно перебирал четки. Широкие из синего атласа шаровары шевелил ветерок с Балкан. Но вот турок пошел, переваливаясь из стороны в сторону. Когда он достиг середины площади, из того же дома показался вооруженный сеймен. У Петра перехватило дыхание, он почувствовал, что под ним качнулась земля, и он сильнее ухватился за чужое плечо.

За сейменом появился юнак, посланец сына. На площади стояла звенящая тишина. Юнак держался прямо, шаг широкий, легкий, то и дело резким взмахом головы отбрасывал со лба черную прядь волос, и народу открывалось бледное лицо. Оно улыбалось людям.

Из-за мечети вышли еще два сеймена во главе с бюлюк-башия (командиром отряда)2. Но Петр их не видел. Все расплылось перед глазами, и подкосились ноги. Но ему не дали упасть. Чьи-то сильные руки подхватили обмякшее тело и бережно уложили на землю. Не слышал Петр, как баши объявил:

—      Эй, эй, гяуры, слушайте внимательно. Того, кто посмеет пойти против султана, ждет кара на земле! Тот, кто поймает комита, получит у меня большой бакшиш — один флорин.

С этими словами он небрежно махнул рукой — и юнака увели в окружении четырех сейменов. Неожиданно арестованный оглянулся и крикнул:

—      Болгары! Будьте мужественны!

Сеймен ударил его прикладом в спину.

—      Вставайте все и дружно беритесь за оружие!

Все четыре приклада обрушились на юнака, и он

споткнулся, но удержался и, стараясь выкрикнуть еще что-то, повернулся к застывшей площади.

—      Болгары! Верь...

Его сбили ударом приклада, и он захлебнулся, упал на землю. Люди видели, как юнак старался высвободить руки, стянутые веревкой за спиной.

Площадь не откликнулась ни единым звуком...

8