За Дунаем

Небольшой летучий отряд охотника Бабу спустился в долину и устроил засаду на дороге. Лазутчики донесли в штаб, что ночью ожидается проезд обоза с продуктами. В штабе решили, что не худо захватить его и пополнить запасы провианта. Тем более, что снабжение продуктами боевых позиций в последнее время ухудшилось в связи с отступлением. Отряду пришлось ждать сутки, пока появился турок верхом на коне, но его не стали брать. Он покрутился у моста и, не заметив ничего подозрительного, поспешно вернулся, понукая своего коня. Вскоре на дороге показался вьючный караван. Еще раньше охотники уговорились, чтобы не вызвать шума, который могли услышать в турецком лагере, брать неприятеля без единого выстрела. Караван, наконец, поравнялся с засадой, и охотники выскочили с обнаженными саблями. Турки растерялись и не смогли оказать им сопротивления. Бой был короткий и неожиданный для турок. Неприятель оставил на дороге пятерых убитых и трофеи: десять навьюченных коней. В живых остались только те, кто догадался упасть на колени и поднять руки. Таких насчитали шесть человек. Вести в горы пленных не было смысла, и кто-то из сербов предложил тут же покончить с ними. Бабу не согласился, хотя и понимал состояние людей, которым турки причинили столько горя. Он приказал связать пленным руки w ноги, а чтобы не орали, заткнуть рты и оставить на дороге. Иначе Бабу не мог поступить. Правда, ему было больно смотреть на своих друзей-сербов, перед которыми чувствовал он себя виноватым.

У охотников был всего один раненый, да и тот мог сидеть в седле. Выставив заслон, Бабу переложил часть груза на своих коней, и отряд, не задерживаясь, ушел в горы.

На рассвете Бабу привел людей в расположение штаба, и те едва распрягли коней, как разом повалились под тень старого дуба.

Спали беспечным сном в обнимку с ружьями, подложив под головы легкие седла. Казалось, разорвись турецкий снаряд — никто бы не проснулся. Стреноженные кони паслись в дубняке.

Не отдыхал только Христо. Он ходил взад-вперед на лужайке в ожидании Бабу: урядника срочно потребовали к генералу Черняеву.

Хотя Христо не спал две ночи, он все же не чувствовал большой усталости. У него еще не прошло возбуждение от удачного дела с обозом. Они добыли галеты, рис, патроны и три палатки. Все это было как нельзя кстати. «Эх, будь сейчас жив Ивко, как бы порадовался. Никогда не забуду его взгляда! Как он хотел жить... Почему смерть так безжалостна? Если человеку нужно исполнить свой долг, отчего не отпустить ему время на это...»,— Христо не заметил, как из штаба вышел Бабу.

—      Христо, иди сюда.

Болгарин поспешил к другу.

—      Радуйся, тебе опять повезло!

—      На моем лице, Бабу, не скоро появится улыбка. Ну, что у тебя? — Христо смотрел мимо урядника.

—      Генерал разрешил спать. Понял?

—      Ну, тогда нам незачем терять время... А я думал, что другое,— разочарованно протянул болгарин.

—      А потом, братушка,— урядник обнял болгарина за плечи, — тебе оказана честь.

Христо замедлил шаг, но на Бабу не оглянулся.

—      Сербы сдали Джунин, они несут большие потери и отходят в горы... Уже пали Гредетинские высоты. Турки собрали туда несколько таборов. Ты сам понимаешь, не будь здесь нашего корпуса — сербам пришлось бы еще труднее.

—      Да, русские добровольцы хорошо воюют... И мои братья — болгары не жалеют себя.

—      Не скрою от тебя, Христо, да и сам ты видишь, нам долго не продержаться. Турки двигаются к Белграду. Ты уверен, что полковник Хорватович закрепится на новых позициях?

И вспомнился Бабу недавний бой у села Радевцы и деревень Малый и Великий Шелиговац.

... Турецкая центральная батарея произвела залп, и вслед за этим появилась пехота. За первой цепью на расстоянии 200—300 шагов шла вторая цепь. Потом третья, четвертая, пятая... Орудия не переставали палить по позициям сербов.

В разных местах появлялся дым, окрашенный то в желтый, то в синий, красный и зеленый цвета. Это были условные знаки. И сразу же туда или устремлялся резерв, или артиллеристы переносили огонь.

Не выдержали сербы такой атаки и отступили. Правда, Бабу за участие в этом бою получил чин урядника, он первым поднялся навстречу атакующим и, обнажив шашку, бросился вперед, увлекая сербов.

Но что мог сделать небольшой отряд необученных добровольцев против такой силы турок?..

... Друзья стояли друг против друга. Бабу подергивал правым плечом. Высокий, горбоносый, на переносице глубокая складка: часто хмурил брови. Сильный овальный подбородок, всегда чисто выбритый, на этот раз зарос черной щетиной. Христо заметил в нем седину.

На уряднике неизменная коричневая черкеска. На узком ремне с серебряными брелоками висел кинжал в ножнах из чистого серебра, на боку пистолет в мягкой кобуре. Походка быстрая: прежде ступал на ступню, оттого не слышен и пружинистый шаг.

Болгарин, напротив, роста небольшого, едва достигал плеча Бабу. У него крупные черты лица, прямой широкий нос и грустные глаза. В иссиня-черных волосах седая прядь. Лоб открытый, изрезан морщинами.