За Дунаем

Хромой выскочил в чем был: в бешмете и без шапки. Гость сидел на гнедом, с трудом сдерживая его: конь пытался вырваться вперед. Кудаберд приложил правую руку к груди и издали поклонился Сафару, состроив на лице улыбку. Но, взглянув в глаза гостя, не на шутку испуг алея. От волнения хозяин не мог промолвить и слова. Выпрямившись, застыл на одной ноге, но качнулся и, не удержавшись, принял обычную позу. Заметив, как вздрагивают перекосившиеся плечи хромого, Сафар ухмыльнулся.

— Тулатовы даже к тебе выходят в черкеске и шапке.

Смущенный замечанием, хромой оглядел себя и, неизвестно почему похлопав себя по груди, проговорил:

— Извини, Сафар, спешил к тебе...

— Ты лучше в другой раз забудь дома здоровую ногу, а о шапке помни. Мужчина ты или кто?

— Ох! — Кудаберд схватился за бритую голову.

Сафар поморщился и, отвернувшись, сказал тихо:

— Как только стемнеет, придешь ко мне, да смотри, не попадись людям на глаза, и язык свой не высовывай лишний раз.

Гость ослабил поводок, и конь рванулся, унося Са-фара. Как из-под земли, перед Кудабердом появился брат:

— Что ему понадобилось?

— Не твое дело,— огрызнулся хромой.

Брат не обиделся, только скривил в усмешке губы.

9

Иванна окончила поливать грядки и, забросив тяжелую тяпку под навес, поплелась в летнюю кухню. Упав на стол грудью, уткнулась лицом в загоревшие руки и заплакала. «Ну зачем Христо ушел в горы? Зачем? Говорил же ему отец, что турок не одолеть, если даже все наши мертвые явятся с того света. Ох, до чего он упрямый! Да турки истребят всех нас, и сами останутся на земле. И наши дома, и виноградники, и одежду — все заберут себе, а мы умрем... Рассказывал же отец, как турки убили дедушку. Пришли и забрали единственных волов. Дедушка умолял их оставить хоть одного вола, но турки смеялись ему в лицо. Тогда дедушка стал проклинать их, и они убили его. А маму за что погубили? Никто не знает. И так каждый день. Неужели у них нет бога? Люди перестали смеяться, не помню, когда я с девушками песни пела. Отец говорит, что турки сейчас злы, как никогда, и надо меньше попадаться им на глаза. Видно, не могут простить болгарам восстания. И почему только болгары терпят их? Каждый турок готов тебя оскорбить, им все одно — болгарин, значит, плохой... Пожалуй, Христо поступил правильно, что ушел к сербам. Не сидеть же ему сложа руки и ждать, пока турки придут в дом и отрубят голову. Будь я мужчиной, может, тоже не усидела бы здесь... Вот если все болгары, женщины, дети, ну, все, все, в одну ночь поднимутся, туркам придет конец»,— размышляя так, Иванна перестала плакать.

— Иванна,— позвал из дома отец.

Подперев голову руками, девушка сидела с закрытыми глазами. Она открывала их, когда по небу проплывало легкое облако и на лицо набегала тень.

— Дочка, да где ты там?

Иванна вылезла из-за стола и, закинув за плечо косу, провела ладонями по горячим щекам.

Отец лежал на деревянном топчане. Убийство молодого юнака в Булгарени так потрясло Петра, что он слег. Были дни, когда Петр отказывался от еды, а если к нему приходили соседи, то поворачивался лицом к стене. Иванна не знала, что и делать. Но вот однажды приехал младший брат отца, и они о чем-то долго говорили полушепотом. После этого Петр немного приободрился. Но зато, когда Иванна просыпалась ночью, она слышала, как отец разговаривал с самим собой. А то вдруг вставал, начинал ходить по дому и все грозился кому-то. Это было новое и пугало дочь. Однажды Иванна нашла под тюфяком старый мушкет. Это вселило в ее душу тревогу, и, боясь за рассудок отца, она вовсе не спала по ночам...

Иванна ждала, когда же отец скажет, зачем позвал ее. Наконец Петр дернул себя за ус, открыл глаза и посмотрел на дочь.

— Ты знаешь, Иванна, о чем я думаю? — Старик покашлял слегка.— Тебе надо выйти замуж.

Дочь присела на корточки, снова встала, наклонилась над отцом, горячо задышала ему в лицо;

—       Мне? Ты сказал это мне, отец?

— Если ты моя дочь Иванна, то тебе и никому другому,— старик приподнялся на локте.— Каждая

болгарка, когда она любит родину, должна подарить ей сына. Слышишь, Иванна? Мужчину, двух... десять. Ты бы видела того юношу! Как будто сошел с иконы... Ты знаешь, как он. попался жандармам? Его выдали. И ты думаешь кто? Болгарин! Да, болгарин.

Девушка закрыла лицо руками и покачала головой:

— Какой ужас! Еще один предатель...

— Нет, Иванна, не предатель. Это обезумевший, несчастный человек. У него убили двух мальчиков. Слышишь? Кто отомстит за них? Потерявший голову отец каждую ночь ходил за село и ждал сыновей. Не верил в их смерть... Господи! Говорят, он ходил по, улицам, стучался в дома и спрашивал, не видели ли люди его детей. А когда встретил посланца Христо, то вцепился в него и стал кричать, что, наконец, нашел того, кто увел сыновей на восстание. Жандармы схватили юношу...

Отец умолк, и дочь не знала, что сказать. К счастью, послышался голос бабушки:

— Иванна... Подойди ко мне, внучка.— Старуха прекратила работу. Она сидела на высокой скамье. На ее коленях лежало веретено, а поверх него сухие, костлявые руки.