За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

«Стало жить весело — целыми днями стоим в очередях за хлебом. Дохозяйничались! Рабочим не стали своевременно платить зарплату, да и жратву отнимают. Вот и выполняй план. Тут не о плане надо думать, а как бы поскорей занять очередь за хлебом».

«Мы сидим без хлеба голодные, а управители наши все сыты. Этих управителей теперь развелось, как вшей на гашнике — все они сидят на наших шеях и пьют рабочую кровь. Не знаем, чего нам, дуракам, надо было, ведь раньше жили лучше. Говорят, что раньше пороли нашего брата, так и теперь порют, только другим методом — задавили всех налогами, да и хвастают, что жить стало лучше и веселее».

«Колхозники стали зажиточные и толпами стали ходить за хлебом».

«Только удовлетворяют одну Красную Армию. Только кучка властей живет хорошо».

«Какой контраст, там в Кремле и у нас в Ростове, очереди, как небо и земля».

«Скоро ли будет конец всем очередям за хлебом. Как надоела такая жизнь, а не постой в очереди и будешь сидеть голодным».

«Вот так построили социализм. Хлеб и то стали в драку получать. Стоим по нескольку часов в очереди, а работать когда? Нам говорят, что в других государствах, в частности в Германии, голод, а у нас что делается?»[436]

Как всегда в периоды продовольственных затруднений, распространились слухи о скорой и даже о начавшейся уже войне с Германией, о массовых голодных выступлениях. Кто-то добавлял, что хлеб вывезли в Испанию, и не только в Испанию: «Нашим хлебом кормят и Китайскую Красную армию, а также и другие государства, которые нуждаются в помощи». Существовала и версия, что «очереди у магазинов правительством созданы, чтобы испытать политическую благонадежность населения»[437]. НКВД начал аресты «активных враждебных элементов» в очередях и «хлебных спекулянтов».

Социальное напряжение росло, производственные показатели падали. Местное партийное и советское руководство, директорат, которые не только креслами, но и головой (в стране начинались массовые репрессии) отвечали перед Политбюро за выполнение производственного плана, вынуждены были принимать меры. Началось стихийное, не санкционированное руководством страны возрождение карточной системы. Цель — гарантировать снабжение «своего» городского населения, защитить его от наплыва иногородних покупателей. Местное руководство «прикрепляло» горожан к магазинам, создавало закрытые распределители на производстве, устанавливало нормы.

Стратификация снабжения вновь резко обозначилась. Парткомы, исполкомы, руководство предприятий организовали для себя доставку хлеба на дом и закрытые распределители при ведомственных буфетах и магазинах. В иерархии снабжения «простых людей», в соответствии с индустриальными приоритетами, в первую очередь обеспечивали работавших на промышленных предприятиях. Остальное население городов должно было довольствоваться тем, что останется. На низшей ступени государственного снабжения вновь оказались крестьяне, перед которыми закрывались двери городских магазинов.

НКВД и Наркомторг информировали Политбюро о стихийном возрождении карточной системы в стране. Почти на всех сводках НКВД стоит: «В ЦК ВКП(б)», «Сообщить в ЦК», «Срочно сообщить в ЦК». Политбюро на этот раз не поддержало местную инициативу по введению карточек на хлеб. Дела на виновных «в нарушении закона о свободной торговле хлебом» передавали в прокуратуру. Политбюро также отказалось узаконить закрытые распределители местной номенклатуры. За их организацию наказывали, как и за организацию закрытого рабочего снабжения. События показали, что Политбюро стремилось всеми средствами сохранить открытую торговлю. Декретами и угрозами ее, однако, было не удержать. Торговля билась в порочном круге товарного дефицита и нормированного распределения.