За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

Приведу другие примеры из 1936 года. В образцовом универмаге НКВТ СССР в Ленинграде группа работников обувного отдела продала спекулянтам обуви на сумму 64 тыс. руб. (895 пар). В Тифлисе в магазине «Хлопкосбыта» продавцы и директор продавали спекулянтам партии текстильных товаров, получая в качестве вознаграждения по 5 руб. за каждый выписанный чек. Чеки выписывали заранее на квартирах продавцов. На другой день покупатель с чеком получал товар без очереди. Всего на черный рынок таким способом ушло 8 тыс. м ткани[485].

Государственная торговля была главным, но не единственным источником поступления товаров на спекулятивный рынок. Другим являлось кустарное производство, хотя барыши здесь были меньше. Например, летнее платье из магазина стоимостью 40–60 руб. на рынке перепродавали за 100–140, а платье кустарного производства при себестоимости 12 руб. — за 35–40. Профессиональные спекулянты перехватывали товар и у одиночек-любителей, прямо у входа на рынок, запугивая и охаивая.

В новых условиях преображался и рынок подержанных товаров. Завалы из имущества бывшей аристократии исчезли, но торговля личными вещами продолжалась. В благополучные годы продажа подержанных вещей из средства выживания превращалась в нормальную практику приобретения товаров — ведь полки магазинов зачастую были пусты, а некоторым такая продажа давала немалые доходы. Торговые работники могли чаще покупать новые вещи, распродавая через знакомых бывшие в употреблении, старые. В экономике дефицита цены даже на подержанные вещи были высоки. В то время как в рыночной экономике рынок подержанных вещей выполнял функцию помощи бедным, в социалистической экономике он превращался в обычную, повседневную практику купли-продажи.

На черном рынке наибольшие возможности для обогащения получали те, кто имел доступ к дефицитным товарам, то есть работал в государственной торговле. Здесь выгодные должности продавали за взятки. Близость к торговле создавала особое социальное положение. Люди стремились завести знакомства в среде торговых работников. Блат — система личных связей, основанная на обмене услугами, — оставался средством «добывания» необходимых товаров и продуктов для одних и средством обогащения для других. Подпольными миллионерами социалистической экономики становились не предприниматели-производители, а государственные торговые работники, директора, заведующие отделами больших магазинов[486]. Они наживали свое богатство на воровстве и спекуляции. Приведу слова одного из агентов НКВД, работавшего в государственной торговле:

Если проанализировать положение в торговой сети г. Москвы (да и не только Москвы. — Е. О.), нетрудно доказать, что большое количество торговых работников занимается систематическими организованными хищениями и не только не наказывается, а, наоборот, считается почетными людьми. Их пример заразителен для многих других, и постепенно хищения входят в традицию, в быт, как нечто неотъемлемое от торгового работника. Большинство окружающих склонно смотреть как на «нормальное» явление, что торговые работники обязательно должны быть крупными ворами, кутилами, что они должны иметь ценности, постоянно их приобретать, строить себе дачи, иметь любовниц и т. д. К сожалению, многие на крупных воров — торговых работников смотрят так же либерально, как в свое время смотрели на интендантов-казнокрадов[487].

Крупные хищения в торговле редко имели форму открытого грабежа, чаще всего воровство было изобретательным. Вот лишь некоторые из способов: пересортица — продажа товаров низших сортов за высшие; обмеривание и обвешивание покупателей; «накопившиеся излишки» от установленного процента естественной убыли, которой фактически в магазинах нет; актирование потерь — списание больших партий продуктов. Работникам магазинов и складов часто и воровать было не надо — покупай по государственным ценам, а сбывай по ценам черного рынка. В 1938 году растраты и хищения только в торговле Москвы составили 12,5 млн руб. Выявленные хищения и растраты в торговле за первую половину 1940 года в рамках всей страны достигли 200 млн руб.[488]