За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

Рынок все так же приспосабливался к государственной централизованной экономике. Он сохранял в значительной мере подпольный характер и ограниченность производства, гипертрофию перепродаж, паразитизм. По-прежнему товарный дефицит, а не экономическая свобода определяли развитие рынка. Его главным двигателем оставалась людская предприимчивость, а не экономические реформы правительства.

Рынок создавал материальное богатство и свой социальный ландшафт, который причудливо переплетался с социальной стратификацией государственного снабжения. Порой доходы от рыночной деятельности ломали иерархию централизованного распределения (например, существенно улучшали положение колхозников), а порой усиливали ее. Так, преимущества в системе государственного распределения, как, например, более высокие оклады или занятие руководящих позиций в торговле, создавали преимущества и на рынке, как на легальном, так и на спекулятивном. Но так или иначе неравенство, создаваемое рынком, имело иную природу, чем стратификация государственного распределения. Предприниматели рынка получали материальный достаток не от государства. Правым и неправым путем они создавали его сами.

Государство не признавало благополучие, полученное без санкции власти. И это касалось не только воров, но и тружеников. Примерами тому являются история крестьянского предпринимательства и майского пленума 1939 года, о которой говорилось в этой главе, доходы кустарей, продававших собственно произведенную продукцию по рыночным ценам. В социалистической экономике частное предпринимательство не было законным основанием для обогащения. Да и вообще обогащение не приветствовалось. В этих условиях благополучие, создаваемое централизованным распределением, считалось законным, а богатство предпринимателей черного рынка могло быть только подпольным. Не рекомендовалось демонстрировать его. Вместе с ним можно было потерять и голову.

«Если хорошо постоять в очереди, то можно и не работать»

Естествоиспытатель может судить о работе целого организма по микроскопическому анализу клетки. Исторический микроанализ ежедневной практики добывания товаров позволяет оценить состояние всей советской торговли. Казалось бы, что может быть проще покупки в магазине — пришел и купил. Но не тут-то было. В экономике дефицита для этого требовалась немалая предприимчивость.

Поездки по стране в поисках товаров представляли один из наиболее распространенных способов самоснабжения населения в годы «свободной» торговли. Во время товарных кризисов массовый наплыв покупателей в крупные промышленные центры, которые снабжались лучше других мест, становился стихийным бедствием. Третья пятилетка прошла под знаком борьбы Политбюро и СНК с массовым наплывом покупателей в крупные города.

До осени 1939 года товарный десант не имел продовольственного характера. Жители сел и небольших городов ездили по стране в поисках мануфактуры, обуви, одежды. Центром притяжения оставалась Москва. Столица снабжалась не в пример другим городам, но и страдала от наплыва покупателей, как никакой другой. В течение 1938 года поток иногородних покупателей нарастал, и к весне 1939 года положение в Москве потребовало принятия мер. НКВД рапортовал: «В ночь с 13 на 14 апреля общее количество покупателей у магазинов ко времени их открытия составляло 33 тыс. человек. В ночь с 16 на 17 апреля — 43 800 человек и т. д.»[494] У каждого крупного универмага стояли тысячные толпы. Очереди не исчезали. Они выстраивались сразу же после закрытия магазина и стояли ночь до открытия магазина. Товар раскупали в течение трех-четырех часов, но люди продолжали стоять в очередях — «на следующий день». С осени 1939 года в столице выросли и очереди за продуктами.

По московским очередям можно было изучать географию Советского Союза, москвичи там составляли не более трети. Приезжие мыкались по вокзалам, проводя в Москве целые отпуска. Как сказал один из стоявших в очереди: «Сколько трудодней даром пропадает. На эти трудодни можно было бы в Москве две текстильные фабрики построить»[495]. Представление о том, что творилось в Москве, дают донесения НКВД: