За фасадом ВОЗ. Рокфеллер, Гейтс и заговор большой фармы против человечества

Вначале применяли искусственно синтезированные моноклональные антитела, полученные из клеток мышей, однако было выявлено, что мышиные антитела воспринимались организмом как чужеродные клетки. Это показало применение первого, выпущенного в 1986 г. препарата на основе моноклональных антител «Ортоклон ОКТЗ», имевшего полностью мышиное происхождение[83]. Ввиду сильной токсичности чужеродных для человеческого организма антител, широкое внедрение подобных средств было под большим вопросом.

Но генная инженерия «оптимизировала» эту технологию, и в начале 90-х годов были созданы химерные антитела на 75 % состоящие из «человеческих» последовательных аминокислот. Первым химерным терапевтическим моноклональным антителом, появившимся на рынке, стал утверждённый в 1994 г. абциксимаб. Однако, хотя химерные антитела и были менее токсичны, их достаточно крупные мышиные фрагменты вызывали иммунную реакцию. Поэтому генные инженеры пошли дальше, и создали «гуманизированные» антитела с процентным соотношением человеческой и мышиной частей 95 % на 5 %, а затем и полностью «человеческие» на 100 % антитела.

3. Третье поколение – это лекарства так называемой «передовой терапии», представляющие собой инновационные методы лечения, основанные на достижениях клеточных и генных технологий. Они отличаются от предыдущих поколений тем, что представляют собой живые клетки или генетические конструкции, позволяющие модулировать процессы в организме уже на следующем уровне сложности. Назвав генную терапию «передовой», генетики утвердили её как безальтернативную, поскольку любое другое направление в здравоохранении уже должно рассматриваться как непередовое, непрогрессивное и неперспективное. Позже мы вернёмся к этому вопросу.

Речь идёт о генной терапии (ГТ) – генетической инженерии, заключающейся в лечении наследственных и ненаследственных заболеваний путём коррекции собственных генов или введения генетического материала в клетки пациентов с целью направленного изменения генных дефектов или придания клеткам новых функций. Для этого чаще всего используется специально модифицированный вирус (называемый вектором), который вводится в организм больного человека с тем, чтобы он, проникая в клетки, внедрял так называемый «здоровый» генетический материал и приводил к экспрессии нормальных белков, тем самым уменьшая или сводя на нет последствия болезни[84].

Первой в мире биотехнологической компанией, где выращивали новые бактериальные культуры с чужими генами, стала уже упомянутая Genentech, а в 1976 г. в Университете Пенсильвании исследователь генетик У. Андерсен предложил использовать вирусы в качестве носителей ДНК. Первым человеком, в отношении которого применили генную терапию в 1990 г., стала трёхлетняя Ашанти де Сильва, страдавшая тяжёлым комбинированным иммунодефицитом. В течение нескольких лет в Национальном институте здоровья США ей вводили предварительно модифицированные лимфоциты, что в итоге помогло улучшить иммунную систему. После этого в США было создано более сотни лабораторий проведено более 400 клинических исследований по генной терапии с участием 4 тысяч пациентов[85].

Однако последующие попытки использовать этот метод закончились трагически. В 1999 г. умер принимавший участие в испытании препарата для генной терапии 18-летний Джесс Гелсингер, у которого оказался необычайно сильный иммунный ответ на введение аденовирусного вектора. А в 2002 г. у двух детей во Франции в результате введения генов стволовых клеток крови при помощи ретровирусов развилось состояние, похожее на лейкемию. То есть иммунный ответ организма на вторжение в него чужеродного материала увеличил риск тяжёлой иммунной реакции на генно-терапевтическое вмешательство. Таковы были последствия «передовой терапии». Вскрылись и другие проблемы: трудности длительного сохранения и функционирования терапевтической ДНК в организме пациента; риск использования вирусов в качестве векторов; мультигенность многих болезней, делающую их трудной мишенью для генной терапии[86].

Отрицательный опыт, вызвав недоверие и страх в отношении подобного лечения, на некоторое время не дал утвердиться генной терапии как лечебной дисциплине. Сам термин «генная терапия» стал своего рода чёрной меткой, так что его даже не хотели упоминать в грантах. Однако, несмотря на это, эксперименты были продолжены как частными, так и государственными организациями, сосредоточившимися на создании более безопасных векторов.