За флажками

— Не может, — опять встрял я. — Он давеча языком в зубах ковырялся, так язык в зубах и застрял. Аккурат между верхними резцами. И не вытаскивается. Мы уже и пальцами, и пассатижами — ни в какую. Может, что посоветуешь, Николаич?

Да, каюсь. Грешен. На невыспанную голову становлюсь болтлив, и часто не по делу. За что постоянно и страдаю. Но иногда это идет на пользу. В данной ситуации — пошло. Директор откинулся в кресле, широко размослав по столу руки, и сказал:

— Нет, Мишок, я вот чем дольше с тобой работаю, тем больше удивляюсь — почему я так долго с тобой работаю? Почему до сих пор не вышвырнул пинком под зад? Более наглого и беспардонного работника я в жизни своей не видел.

— Польщен, — я коротко кивнул.

— Хамло, — подытожил он. — Если хочешь, я скажу, почему тебя не уволил.

— Хочу.

— А я тебе верю. Ты, хоть и хам, но честный и справедливый хам. А я ценю прямоту в людях. И чувство юмора ценю, хотя с Макарецом ты и через край хватаешь. Понимаю, что он как человек — говно, но специалист, каких поискать. Так что давай, рассказывай, что у вас там произошло?

— Ерунда произошла, Николаич. Макарец сперва Яна доставал — мол, почему раньше времени в гараж приперся. Но Ян-то выручку сделал. Макареца конкретно развезло от злости. Мы пошли позвонить, а он пихаться стал. Полчаса подряд словами выпрашивал — я сдерживался, Николаич! Но когда он меня своими курячьими лапками в грудь… Ну, я же не железный. И так нервы на пределе, ты ведь знаешь мою историю — тебя-то менты должны были в известность поставить. А тут он еще…

— Знаю я твою историю, — кивнул директор. — А куда звонить-то собирались? Хоть трезвые были?

— Да мы за рулем — ни-ни! Ян — со смены, мне — на смену. А звонить как раз ментам собирались. А тут он со своими курячьими…

— Заткнись, а? Почему вы, кстати, в таком виде? И почему Гарайтас не на трассе?

— Всё менты. Мы их ночь напролет ублажали. Не поверишь, Николаич — мы им семнадцать человек бандитов отловили, а все мало. Еще и пообщаться подавай. Устали мы. Справки сегодня вечером будут.

— Все так? — директор грозно и в упор посмотрел на Яна, и на сей раз я решил не встревать.

— А Мишку какой смысл врать? — Ян сомнамбулически пожал плечами. — Он Макареца постоянно бьет. И постоянно по делу. А тот постоянно всем капает.

— Ну, иногда и он капает по делу, — возразил директор. — Так что вы особенно не зарывайтесь. Марш домой — отсыпаться. И чтобы вечером — как штыки! Мне не нужно, чтобы техника простаивала. Капитализм на дворе, деньги зарабатывать надо.

Я приложил руку к непокрытой голове, красиво развернулся на пяточках и вышел. Нечто из хорошо забытой армейской молодости. Хотя, по совести, строевой нас там в последнюю очередь учили. Все больше другим вещам. Но Ян все равно так красиво не умел. Он тащился за мной, цепляясь заплетающимися ногами за паркетины, а я с ужасом думал, что выбираться отсюда придется пешком. С его скоростью перемещения мы до кроватей только к вечеру доползем, какое там отоспаться!

Правда, спасение у нас было. В нескольких сотнях метров от таксопарковского забора томилась ожиданием целая банда таксистов. Готовых, между прочим, совершенно бесплатно доставить нас куда угодно.

Но какими, однако, долгими могут быть неполные полкилометра! Каждый шаг — лично мне — давался громадный напряжением воли. А заветный поворот, падла, оставался на том же месте.

Мы с Яном сильные ребята. Мы таки преодолели это кошмарно огромное расстояние. И нас опять окружили.

— А вы почему пешком? — первым делом удивился Кавалерист.

— Шурочка Яна задробила, — объяснил я. — Сказала, что в таком состоянии ему лучше на общественном поле пугалом работать. А пугалу машина по штату не положена.

— А чего так долго?

— С директором общались. Он ведь тоже живой, теплоты человеческих отношений хочет.

— О чем общались?

Любопытный, как профессор медицины, перед которым необычный гинекологический случай!

— Спрашивал, какого размера премию выдавать. Слушай, Генаха, вы, парни, все слушайте. У меня была ночь — не приведи господи. У Яна тоже. Можете, конечно, не верить, но дико хочется на боковую. Хотите сделать доброе дело — доставьте нас поближе к постелькам. И это… Выкиньте, нахрен, из головы этих дурацких мыслей про войну.

— Ты, Мишок, умеешь толпу обламывать, — проворчал Генаха. — Сам ночью покуражился от души, а нам сейчас — хрен с маслом. А мне, между прочим, понравилось. И Дедушке тоже. Правда, Дедушка?

— Генаха, как друг тебя прошу — сгоняй, дихлофосом попшикайся. Мы ведь еще в прошлый раз все оговорили. Ну какая может быть война, когда мы не знаем, где противник?

В глазах людей, толпившихся вокруг, прорезалась тоска. Видимо, они действительно всерьез рассчитывали поразвлечься, а я нанес им страшную душевную травму, ампутировав саму возможность сделать это. Ну что ж, сочувствую. Но кто скажет, что я был не прав? Даже Генаха не рискнул сказать такое. Он просто вздохнул и кивнул в сторону своей машины:

— Ладно, забирайтесь. Отвезу вас поближе к вашим кроваткам. Разъезжаемся, мужики?