За годом год

Мария кивнула головой. В самом деле, старая карга была преотвратная скотина, но Ауреа ни в чем не уступала ей, особенно по части языка. А кроме того, Марии на все было положительно наплевать. Она мечтала лишь об одном — чтобы квартирантка поскорее убралась и дала бы ей спокойно предаться воспоминаниям.

Мария пошевелилась, расправляя затекшие ноги. Большим пальцем перекрестила, чтобы скорее отошли.

— Сейчас, сейчас ухожу, — сказала Ауреа. — Если придет племянница, не пускайте ее на улицу. Я сбегаю в лавочку к Хесусу за оливковым маслом и картошкой по карточкам. Вы читали сегодняшнюю газету? Напечатано, что дают по шестьдесят два грамма на человека. Будто этой малостью можно прокормить семью целую декаду…

Снова она осталась одна. Снова глотнула из бутылки. Недурное винцо было бы у Иларио, если б он не доливал в него столько воды. И еще дерет по четыре песеты за литр. Ох и тип этот Иларио. Не холостяк, а настоящий мышиный жеребчик. Всегда у него находится заветное словечко для женщин, будь то девушка или старуха.

— Что можно ждать от женщин? Расфуфырятся, намажут губы и пойдут вертеть бедрами, как кобылы. А что ждать от мужчин? Теряют голову от этих самых женщин. Неважно, молодые они или старые, у каждой все на своем месте. Ясное дело, если молоденькие… — разглагольствовал кабатчик.

Иларио был низенький, хлипкий. Всегда носил белую курточку, такую короткую, что едва прикрывала его тощий зад. Стоило поглядеть на него, когда он кидал взоры на дочку служащего из электрокомпании. Девушка была высокая, статная. Кабатчик так и пожирал ее глазами. Она позволяла любоваться собой и, уходя из бара, сильнее обычного вертела бедрами. Вообще бедра этой девицы были предметом восхищения всех завсегдатаев таверны Иларио.

У дочки служащего из электрокомпании были свои причуды. Когда Иларио, изощряясь в комплиментах, уверял, будто он «что-то увидел у нее», она спокойно отвечала:

— Ну и прекрасно. На здоровье! На то, что достанется червякам, можно поглазеть и холостякам.

Мария снова глотнула вина.

Во рту было сухо-пресухо, словно исчезла вся слюна. Вдобавок жара. Вены на оголенных руках слегка припухли. Кровь точно застоялась в голубых жилочках под самой поверхностью кожи.

Мария почувствовала, что покрывается потом.

Ей вспомнилось, что через несколько дней после того, как она стала работать кондуктором на трамвае, они отправились в рейс вместе с Матиасом.

Была суббота, и они вместе пошли получать жалованье. Перед окошком кассы им пришлось порядком подождать. Они шутили с товарищами, ее расспрашивали о житье в Париже.

— Да, я довольно долго была во Франции, у меня в Бордо живет сестра.

— А правду говорят про француженок?

— Я думаю, что они такие же, как все. По-моему, женщины всюду одинаковые. Ну, конечно, если дать больше свободы…

Марию всегда развлекало, когда ее расспрашивали насчет любви во Франции. Для большинства мужчин одинокая молодая женщина, пожившая в Париже, казалось, сулила неизведанные любовные утехи. И вдобавок легкодоступные.

— Ладно, Мария, мы подождем тебя у выхода, пойдем с нами пропустим по стаканчику.

— Хорошо, — согласилась она. — Пойду, если только вы меня не заговорите.

Матиас оказался рядом с Марией, когда они вышли на улицу. Стоял серый пасмурный вечер. По небу вскачь неслись тучки. Утром прошел дождь, и вода словно смыла краску с двери бара.

Часть улицы была не замощена. Рабочие, возводя баррикады, выламывали брусчатку на мадридских улицах и перетаскивали ее к передовой, к траншеям.

— А ну, первая кружка по кругу, как обычно.

Матиас был неподражаем. Неизвестно как, но он всюду успевал расплачиваться первым. Он попросил чего-нибудь на закуску.

— Нет ничего, кроме каперсов.

— Ну, раз нет…

— Нет, ничего другого нет.

На стене заведения красовался плакат военных лет, приколотый кнопками.

На плакате было изображено огромное ухо, и под ним стояла предостерегающая надпись:

ОСТОРОЖНО! НЕ БОЛТАЙ!

ТЕБЯ СЛУШАЕТ ПЯТАЯ КОЛОННА!

Мария продолжала вспоминать. Неиззестно почему, но воспоминания о тех далеких временах ярко вставали перед ее мысленным взором. Она помнила все до мельчайших подробностей.

Все сгрудились у стойки. У Матиаса был приятный голос, и он великолепно спел хоту. Среди этого шума, песен, громких возгласов, хлопков в ладоши и жарких споров Матиас нежно и ласково пожимал ей руку.

С холма Гарабитас начала бить артиллерия, то и дело раздавались взрывы. Это был методичный обстрел, он начинался всегда в одно и то же время.

— Уже начали. Вот послушайте, как сейчас им ответит «старушка».

«Старушка» была самая знаменитая пушка во всем Мадриде. По словам знатоков, она обладала неподражаемым голосом, отличавшим ее от всех остальных орудий.

И «старушка» отвечала.

— А как твой сынок, Матиас?

Матиас недавно овдовел. Жена оставила ему смуглого мальчика с чуть вьющимися волосами. Мария знала его по фотографиям.

— Учится. Ходит во вторую ступень.

— Он у тебя настоящий мужчина.

— Да, повыше меня ростом.