За горами – горы

– Пол! Он спрашивал разрешения закурить, а ты ему толкнул речь о социализме и демократии.

– Но речь была замечательная, – сказал полковник, улыбаясь Фармеру, у которого уже явно слипались глаза.

Гольдфарб повернулся к полковнику:

– Завтра Пол будет защищать ваши интересы перед Всемирным банком.

Фармер встряхнулся:

– Одно не так. По мне, так это не должна бы быть ссуда. Но, с точки зрения международного сообщества целителей, дело хорошее. Дай бог, – он сложил ладони домиком, – чтобы все прошло нормально.

В мире борьбы с туберкулезом эксперты все еще спорили по поводу лечения МЛУ-ТБ. Журнальные статьи служили главным оружием в этих баталиях. Но, как сказал Говард Хайатт, Фармер и Ким доказали, что лечить МЛУ-ТБ можно, причем не слишком дорого. Отчасти благодаря результатам их работы в Перу Всемирный банк согласился на компромисс: ссуда пойдет на лечение всех штаммов ТБ в России, то есть и на программу DOTS, и на DOTS-plus. Российские чиновники не возражали – в сущности, они давно именно этого и добивались. Но по вопросу распределения полученных средств мнения расходились, а состав участников обсуждения представлял собой взрывоопасную смесь, точно европейские страны накануне Первой мировой войны. Отряд консультантов банка с солидными послужными списками (некоторые и с не менее солидным самомнением) вел переговоры с российскими генералами и полковниками, бывшими аппаратчиками и старыми борцами с ТБ, осколками поверженной империи, не терпевшими снисходительного тона.

Да и Алекс Гольдфарб собственной персоной усложнял ситуацию.

Как-то вечером за коктейлями один из экспертов Всемирного банка сказал Фармеру: “Мне Алекс симпатичен, но, пожалуйста, не пускайте его на совещания”. В этих переговорах Гольдфарб был главным союзником Фармера. Пол, как специалист по туберкулезу в тюрьмах, представлял банк, Алекс – российское Министерство юстиции, в чьем ведении находились пенитенциарные учреждения. На этой неделе они преследовали общую цель – добиться, чтобы тюрьмы получили приличную часть ссуды. Мне же Фармер поведал и о своей дополнительной задаче: “Я должен приглядывать за Алексом”.

На той неделе в Москве Алекс почти каждое утро и каждый вечер заходил к нам в гостиницу обсудить стратегию. Он смахивал на профессора – бородатый, слегка сутулый, в твидовом пиджаке и вельветовых штанах.

– Я весьма уважаемый биохимик, – сообщил он мне.

Тут же ко мне обернулся и Фармер:

– Алекс обнаружил один из генов, ответственных за возникновение устойчивости. – Он улыбнулся Гольдфарбу. – А так ничего особенного.

Затем он принялся пересказывать Алексу, что происходило на минувших совещаниях.

Тот немного послушал, затем высказался о главном оппоненте Фармера среди представителей Всемирного банка:

– Да кто он вообще, этот козел? Слов нет! Столько гонора – и такое невежество. Может, мне этот эпизодец завтра в “Известиях” пропечатать?

– Так и знал, что ты это скажешь, – отозвался Фармер. И посмотрел на меня: – Вот вы смеетесь, а с него правда станется.

– Всемирный банк, – продолжал Алекс, – отправляет сюда, в эти жуткие снега, индийского эксперта в тюрбане, который ни черта не знает о России, и ему тут крышка. Они понятия не имеют, как все устроено в этой стране.

Фармер попытался продолжить рассказ, но Алекс снова его перебил.

– Дай мне закончить, – попросил Фармер.

Алекс не унимался:

– Слушай, что я тебе скажу. Люди, с которыми ты совещаешься, не играют абсолютно никакой роли.

– Алекс, дай мне закончить, твою мать! – рявкнул Фармер. Посетители гостиничного ресторана стали на нас оглядываться, и Пол заговорил тише: – Прекрати меня перебивать. Ты можешь менять наше предложение как тебе угодно. Мое дело – предупредить, к чему они станут цепляться.

– Никакой роли они не играют, – повторил Гольдфарб.

По его словам, совещания затрагивали интересы разных секторов политического ландшафта. Мол, в рядах иностранцев, обсуждающих условия предоставления ссуды, сплошные раздоры. Например, работающие в Москве чиновники ВОЗ недовольны тем, что на их территорию суются неправительственные организации, такие как ПВИЗ и фонд Сороса. А фонд и сам делится на конкурирующие фракции, поскольку Сорос охотно стимулирует соперничество внутри собственных компаний. Кроме того, некоторые из упомянутых чиновников ВОЗ поляки по национальности, а исторически сложившаяся вражда между поляками и русскими еще не выветрилась до конца.

Все это Алекс излагал, как мне показалось, чуть ли не с наслаждением. Потом добавил:

– Но это не играет роли.