За горизонт

Матвей долго примерялся, какую часть расщелины начать обживать, и выбрал ту, которая подошла ему из-за схожести некоторых выступов с кухонной мебелью. Их он и собирался использовать в том же качестве. В углублении он задумал соорудить постель, на входе поставить очаг, предполагая, что тепло будет курсировать именно так, чтобы обогревать его лежанку.

К выполнению задуманного Матвей приступил сразу. В округе нашлось ещё немало мест, где был свален лес, растущий здесь до катастрофы. Без подходящего инструмента выбирать приходилось те брёвна, которые можно было унести. В идеале, как думал Матвей, с наступлением зимы можно было бы притянуть сюда шлюпку по снегу и устроить в ней спальное место. Но до зимы следовало дожить и устроить всё так, чтобы не пришлось выходить в море из-за нехватки припасов.

Матвей ставил брёвна вертикально, под наклоном к стене ущелья. Подгонял их плотно, обрубая стволы, чтобы они соприкасались точнее. Щели конопатил мхом, поверх размазывал густую болотную грязь, а на неё накладывал хвойные ветки. Основания брёвен выложил камнями, чтобы они не разъехались в случае подтопления весной, и чтобы избежать сквозняков по полу.

Он два раза ходил к шлюпке, чтобы набрать себе солонины, и на третий раз понял, что пора выходить в море. Запасы заканчивались, а на дворе, судя по зарубкам, заканчивалось лето. Опасаясь начала штормов и дождей, Матвей бросил строительство и отправился в открытое море.

Старые навыки, приобретённые в посёлке, помогли ему с поиском рыбных мест. Только вот рыбачить сетью было чрезвычайно сложно. Тягать сеть одному было не с руки. Хороший улов был тяжёл, приходилось ухищряться, чтобы его не потерять. Матвей пользовался не только руками, но и ногами, чтобы управляться с сетью. В море он пробыл три дня, набрав на дне шлюпки улов выше щиколотки. Теперь эту рыбу стоило сохранить, чтобы питаться ею всю зиму.

Ещё неделю шлюпка торчала у берега, заполненная водой и рыбой, пока Матвей потрошил, сушил и коптил свой улов. Чайки и прочие птицы, завидев лёгкую добычу, принялись атаковать распятые тушки. Матвею не было ни покоя, ни отдыха все эти дни. А предстояло ещё перенести весь запас к дому. В те дни ему казалось, что лучше бы он остался жить в шлюпке на берегу, чем выдумывал себе ненужный комфорт, отнимающий много сил.

Однако, когда добыча была перенесена в дом и тело отошло от усталости, а голова от забот, развешенный на внутренней стороне дома и снаружи улов согревал сердце. Худо-бедно можно было перезимовать.

Пока Матвей был на рыбалке, природа успела преобразиться. Зелень пожухла, пожелтела, покраснела, дно ущелья устлала облетающая с деревьев листва. Матвей собрал её и застелил каменный выступ, на котором у него по плану была кровать. Толстый слой сухой листвы, накрытый сверху тряпками, защищал от холода камня. Кровать получилась удобная, в меру жёсткая, с приятным запахом.

Матвей был уверен, что в этих краях зима наступает раньше, и оказался прав. Уже в конце сентября ветра нагнали тучи, разродившиеся обильными снегопадами. Без дела сидеть не пришлось. Необходимо было запастись дровами на всю зиму. Неизвестная местность хранила под снегом много ловушек, о которых нельзя было догадаться, пока не наступишь. Матвей не раз проваливался под снег, уверенно ступив в сугроб. К счастью, ему удалось отделаться незначительными ушибами. Так он на собственном опыте создал для себя карту троп, по которым можно было ходить без опаски.

Свежий снег напомнил ему о том, что здесь он не один. Зигзаги заячьих следов регулярно пересекались с маршрутами его движения, но вживую увидеть животное ему не удавалось. Зато в его жилище пожаловали мелкие грызуны, учуявшие тепло, уют и пищу. Матвей истреблял их, как только мог, опасаясь, что до весны еды на всех не хватит. Ночью он регулярно слышал шорох мелких лапок, снующих по полу и по стенам.

На носу уже был Новый год. По новому летоисчислению наступал двадцать первый год от всемирной катастрофы. Двадцать один год – как всё изменилось. Двадцать первый год, начатый человечеством заново. Матвей накатал снежков и украсил ими снаружи свой дом. Получилось чуть праздничнее, чем без них. На душе никакого праздника не чувствовалось. Постоянно лезли на ум мысли о матери с отцом, о себе, обречённом жить здесь до смерти, либо отправиться назад и с большой вероятностью погибнуть в скитаниях.

Матвей проснулся тридцать первого декабря как обычно, вместе с поздними лучами солнца, почти не показывающегося из-за горизонта. В этот день он задался целью сходить до берега, посмотреть состояние шлюпки и как крепко лёд сковал поверхность океана. Очень хотелось поесть свежей рыбки на праздник. Копчёная солёная рыба стояла поперёк горла, а почки, кажется, совсем отказывались фильтровать соль. Он просыпался каждый раз таким опухшим, что полдня видел свои веки, нависающие над глазами.