За горизонт! [СИ]

Интересное кино, как говорится. Это что ещё за игра в Мюллера? А у меня соответственно — в Штирлица. Я сажусь на стул. Где здесь место следователя, а где подозреваемого? Судя по пространству для ног, следак сидит обычно здесь, ближе к стене.

Сажусь на его место, откидываюсь на спинку и забрасываю ноги на стол, а руки закладываю за голову. Можно пока вздремнуть… Бравирую. По большей части, сам перед собой, потому что на сердце неспокойно. «Контора» — это не банда блатных. Здесь твёрдый взгляд и дерзкие речи мало кого в тупик поставят. Но пока никого нет, посижу так, побуду королём положения.

Вообще, Злобин больше по идеологически-политическим делам специализируется, а тут операция явно перешла в уголовную плоскость. Бриллианты для диктатуры пролетариата, социально-близкие элементы и железная Белла, как один из объектов интереса. Явно не его профиль.

И что это значит? Еву, как я понимаю, разрабатывал Злобин, она уезжать собиралась, а потом вдруг бац, и никто никуда не едет. Босс её, насколько мне известно, давно уже сосиски с пивом на родине употребляет, а она по Геленджикам рассекает. В компании с урками.

Сначала она светит брошью в виде лилии, копии похищенной у вдовы Толстого, а потом оказывается там, где убивают человека, предположительно из-за этой самой лилии… А перед этим её пытаются похитить на квартирнике. Брошь, то есть.

А кто у нас ещё интересуется брошью, да и брюликами вообще? Правильно, Галя Б., супруга товарища Чурбанова, высокопоставленного лица из конкурирующей силовой структуры, на которого у господина Лимончика, везущего Еву в Геленджик, имеется некий компромат.

Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота…

Есть ещё и бриллиантовый мальчик Боря, беспочвенно подозреваемый в причастности к ограблению Толстой… Насколько я помню, он не имеет к этому ограблению отношения, зато к другим будет иметь… В конце этого года… или в конце следующего? Блин… точно не помню… ограбят дрессировщицу… как же её фамилия? Ладно, неважно…

У неё украдут драгоценности, которые изымут у некоего гражданина в Шереметьево. И лететь он будет в ФРГ… У гражданина или у гражданки? Хм… А толстовские сокровища так и не найдут вроде…

Чижика, собаку, Петьку-забияку…

И зачем всё это нужно мне? Ни-за-чем… Мне вообще никакой пользы, и быть вовлечённым в эти поиски сокровищ совсем неинтересно и даже вредно… Капитаны Флинты и одноногие Сильверы остались в далёком детстве.

Обезьяну, попугая — вот компания какая…

А мне нужно от этого всего держаться подальше. На Еве, разумеется, свет клином не сошёлся, и она не единственная иностранка, но было бы удобно работать с ней, тем более, что со Злобиным она уже связана и с миром финансов тоже. И как же её выдернуть из этого бриллиантового дела?

А где она взяла брошь? Купила у некоего фармазона. И что это за фармазон? Фармазон явно завербованный. Он ведь ей и книгу продал. Надо, кстати, поинтересоваться, что за книга такая, что привлекает внимание органов. Тоже краденая небось… Историческая и букинистическая ценность, запрещённая к вывозу? Скорее всего. Первое издание «Слова о полку Игореве», например. Фармазон, кстати происходит от франкмасона, так масонов называли на Руси матушке. Причём здесь торговля краденым и фальшивыми драгоценностями? Не знаю…

Прийти к какому-то однозначному мнению ни по масонам-фармазонам, ни по операциям КГБ я не успеваю. Дверь открывается и заходит лейтенант. Тот, который второй.

— Егор Андреевич, пройдёмте, — бесстрастно говорит он, не обращая внимания на мою весьма вызывающую позу.

Я встаю и иду к двери.

— Уже на расстрел? Решили даже время на разговоры не тратить?

Он смотрит на меня очень серьёзно, без тени улыбки.

— Юмор, — кивает он, — это хорошо. Юмор помогает пережить тяжёлые и даже страшные моменты в нашей жизни. Вы согласны?

— Не думал об этом, — пожимаю я плечами. — Видать не было таких моментов ещё.

— Ну, это временно, — с уверенностью заявляет лейтенант. — Глядя на вас, ни секунды не сомневаюсь. Это временно.

Оптимист.

Мы идём по коридорам. Он молчит, я тоже. Не хочу давать ему повод каркать и выступать в роли античного прорицателя Тиресия, с его дурными вестями. Идём, идём, идём и, вдруг приходим к кабинету Злобина. Надо же, такое чувство, что звёзды, отвечающие за мою судьбу, сегодня перекатываются по небосводу и перемешиваются, как стёклышки в калейдоскопе. Увлекательное и, как будут говорить в будущем, залипательное зрелище, между прочим.

Лейтёха толкает дверь и заходит в приёмную. Там вместо секретарши ещё один лейтенант. Лейтенантское царство.

— Брагин Егор Андреевич, — говорит, сопровождающий меня лейтенант лейтенанту-секретарше.

Тот молча кивает на дверь, мол заходи, и я захожу. Вступаю в Злобинский кабинет. Он стоит в центре, под семирожковой люстрой, будто ждёт моего появления.

— Разрешите, Леонид Юрьевич?

— А-а-а, Брагин, — кивает он со своей гримасой-улыбкой. — Проходи.