За горным туманом

Когда розовый куст не обвинил ее в том, что она ударилась в мелодраму или впала в поэтическое настроение, она издала действительно жалостный вздох и продолжила:

— Я не могу понять его проклятые действия. Сначала он хочет меня, — я имею в виду, то, что он сжег мою королеву, чтобы оставить меня здесь, что очевидно на самом деле не сработало, но намерение у него было такое. Он неоднократно спасал мою жизнь, даже не смотря на то, что косвенно это была его вина в том, что эта опасность начала мне угрожать, а затем он отказывается меня видеть. И как будто этого всего недостаточно, он вскакивает и уезжает, даже без такой малости как «Прощай!»

Эдриен раздраженно ущипнула розовый куст.

— Я не думаю, что он вполне понимает всю необходимость ясного и своевременного общения. Своевременный значит немедленный. Кстати, где точно находится Устер? — Она основательно обдумывала идею попытаться достать лошадь и отправиться туда самой. Как смел он просто встать и оставить ее? Не то чтобы она полностью возражала против того места, где она находится — Далкит-на-море был несомненно прекрасен, но что если она перенесется обратно в свое собственное время навсегда и никогда не увидит его снова?

Проклятие, именно это представило ситуацию в совершенно иной перспективе. Несколько воинственных солдат, бушевавших в ее груди, поднялись и предательски свернули лагерь, преследуемые этой мыслью.

Как она могла не осознать, что она может исчезнуть и никогда снова не увидеть мужчину, за которого она вышла замуж? Что она вообще не могла это контролировать? Еще двадцать солдат промаршировали на сторону Хока во время скандала, бушевавшего в ней. Вот это да!

Разве ты не задумывалась, Эдриен, каково это — лежать рядом с ним в испепеляющем жаре великолепной страсти?

О’кей. На ее стороне остался только один солдат и его имя мистер Подозрительный И. Испуганный.

Предатели! Она нахмурившись смотрела на новый лагерь Хока. Даже мысль о нем вызывала в ней жар. Она подставила пальцы под искрящийся фонтан с химически чистой водой.

Он не могла представить, что она никогда снова не увидит этот прекрасный фонтан, никогда не вдохнет девственный лавандовый воздух 1513 года. Ни Лидии, ни Тэвиса. Ни замка возле моря. Ни Лэрда Хока, мужчины из стали и сверкающей страсти. Только Сиэтл и горькие воспоминания и страх, заставляющий ее прятаться в доме. 1990-е годы, с включенными в сделку смогом и озоновыми дырами.

Она сомневалась, что Хок когда-либо попытался бы отправить ее на каникулы одну. Он кажется относится к тем мужчинам, которые дорожат своей женой и держат ее рядом с собой, если женщина позволяет это. Близко к этому прекрасному мускулистому телу, и под этим килтом…

— Мечтаешь о чем-то грешном, — тихо вздохнула она. Эдриен крепко зажмурила глаза и опустила голову на руки. Бесконечный поток вопросов проносился через ее сознание, и медленно, но уверенно Эдриен помогла последнему маленькому солдату подняться, отряхнула его, и позволила ему опереться на нее, когда она отводила его на сторону противника в этой войне. Она приняла решение. Она попытается.

Она медленно подняла голову со своих рук, чтобы встретить пронизывающий взгляд Адама. Как долго стоял он здесь, глядя на нее с поклонением в глазах. Темные глаза, черные как ненависть. Ну так откуда это взялось?

— Ты ненавидишь Хока, Адам? — спросила она, после вспышки кристально-чистой интуиции.

Он восхищенно улыбнулся.

— Вы женщины все такие. Проникаете в самую сущность проницательным взглядом. Но ненависть в большей степени связана с ее утверждением, — поддразнил он, усаживаясь рядом с ней на край фонтана.

— Не играй со мной в словесную игру, Адам. Ответь на вопрос.

— Это тебе понравится? Честность со стороны мужчины?

— Да.

Он пожал красивым, загорелым плечом.

— Я ненавижу Хока.

— Почему? — с негодованием спросила Эдриен.

— Он дурак. Он не в состоянии оказывать надлежащее отношение к твоей прелести, красотка.

— К моей что? — Это наименее важная часть у нее.

Кузнец просиял ослепительной улыбкой.

— Он стремится только раздвинуть их, проскользнуть между твоими бедрами, но я бы увековечил эти скользкие от любви росистые лепестки.

Эдриен застыла.

— Это очень поэтично, но нет необходимости быть грубым, Адам. И ты даже не знаешь меня.

— Я не могу придумать ничего, что я мог бы сделать со своим временем, вместо того, чтобы потратить его, познавая тебя. В библейском смысле, так как ты находишь другие мои сравнения слишком наглядными. Это достаточно приятно для тебя?

— Кто ты?

— Я могу быть тем, кем ты захочешь меня видеть.

— Но кто ты! — упрямо повторила она.