За границами легенд (СИ)

— Так что же… все эти детские сказки… где герой спас жизнь какому-то зверю или незнакомцу, а те в ответ ему помогли… это всё серьёзно? И касается не только людей, которым помогли, но и неразумных существ?

— Да, мир в какой-то степени возвращает заботу о других, — усмехнулся Син, — Некоторые народы Синего края считают, что быть добрым полезно, поскольку где-то там, за Гранью, якобы будет за это более интересное какое-то существование. Народы Жёлтого края утверждают, что души человеческие вечны и после гибели одного тела через какое-то время рождаются заново. И, соответственно, твои поступки в прошлых жизнях в какой-то степени влияют на происходящее сейчас. Души людей, да и душа мира запоминают самое яркое добро и зло — и возвращают, когда сумеют. Иногда — намного больше, чем получили, ненависти или благодарности. Но, что там случается с нашими душами за Гранью — неизвестно. Даже драконам, которые часто лезут выяснять и нарушать законы мирозданья, доподлинно всё это неизвестно. Даже если мы живём не один раз, то, рождаясь заново и в новом теле, мы уже ничего не помним. Так что непрактично думать о некоем воздаянии за Гранью. Нет, всё намного проще: добрым быть практично прямо сейчас. Мир и люди возвращают то, что от нас получили. Если не дотянутся до нас, то отдадут нашим детям или потомкам. Правда, мир предпочитает бескорыстных людей.

— А эльфы всё-таки действуют корыстно, — смеюсь.

— Да, мы сводим вред другим к минимум именно из такого расчёта, — мужчина снова усмехнулся, — Хотя, впрочем, я ещё не настолько стар, чтоб не верить, что среди нас или людей и драконов не существует просто добрых. Которым просто не нравится видеть боль других — и они стараются её другим не причинять. А мир, замечено, их любит. Им, как сказители сказок заметили и напоминают, везёт. Но везенье, сопутствующее им, в отдельных ситуациях или вообще по жизни — это не случайность, а забота мира, который на протяжении своего существования созерцает, что творится в нём. И душа мира запоминает самых добрых. И, насколько может, заботится о них.

Споткнулась. Падать не начала, но он на всякий случай подхватил меня за предплечья. Сжимал осторожно, но твёрдо, показывая, что не даст мне упасть. Но и хватать насильно не будет.

— Так что же… мир… сама Мириона тоже вмешивается в дела людей?

— Временами вмешивается. Так-то Творец дал людям свободу выбора. Случайные встречи с человеком, который может быть полезен. Дикие звери и злые люди, с которыми случайно разминулись. Непогода, сохранившая жизнь. Животные, странно ведущие себя перед ненастьем, например, собаки и коты, которые подхватывают маленьких детей и выбегают с ними на улицу перед землетрясением. Вообще, вдруг появившиеся животные, которые как-то смешали чьи-то планы или случайно помогли. Всё это может быть подстроено душой мира.

— То есть… мир может играть нами?! И… и даже мною?

— Нет, мир может управлять лишь зверями, так называемыми, неразумными существами, стихиями природы. Люди, эльфы и драконы действуют сами, по своей воле или согласившись подчиниться воле чужой. Но сами. Вот природные вмешательства, звери — это уже влияние мира. Да, конечно, каждое растение, зверь или камень обладает личным разумом, послабее человеческого. Но в целом они связаны с душой мира, могут подчиняться его воле.

— И… — растерянно моргнула, — И камни живые?!

— Да, камни тоже по-своему живые, которые природного происхождения. Насчёт тех, которые созданы алхимиками, пока неизвестно. Есть мнение, что у тех нет души. Или мнение, что они редко кому подчиняются. Тех, кому искусственные вещества подчиняются, люди зовут Прирождёнными алхимиками. Но, впрочем, неясно, это подчиняются им осколки душ, оставшиеся от прежних, изначальных природных веществ, или же у искусственных веществ тоже есть душа? Есть ещё мнение, что искусственные вещества, как и рукотворные вещи — их Основные народы могут брать и использовать самовольно.

Он, словно опомнившись, отпустил меня. И мы опять пошли вперёд, вдоль стены.

Впрочем, стена, казавшая бесконечной, наконец оборвалась, после зарослей яблонь и берёз, росших почти вплотную к ней. Или это я, задумавшись об услышанном, пропустила миг, когда показалось окончание стены?

Часть здания за углом была намного короче — и конец её виднелся там, за лужайкой. С новой стороны стены лес как будто отступал от здания. И к нескольким дверям вело несколько дорог. Одна широкая и почти прямая, камнями выложенная, другие — простые извилистые тропы. Мы пошли по одной из троп.

Мир живой… наш мир живой! И, может статься, даже после гибели тела, наш путь не заканчивается — и либо там, за Гранью, что-то есть, нам, живым, неведомое, или же после потери тела мы обретаем новое и рядимся в него, будто в новые одежды. И даже камни живые. И… и всё в этом мире взаимосвязано! Один поступок, даже если совершённый в тайне, на самом деле кому-то виден или рождает последствия…