За гранью Разлома (СИ)

Отогнав сожаления о неодушевлённом, Рада вырвала лист из успевшего исхудать блокнота и быстро написала записку соседкам. Пускай они найдут её в конце рабочего дня и сами передадут, кому надо: Рада больше не придёт. Она извиняется и просит за неё не волноваться, но остаться не может.

Закинув сумку через плечо и повязав куртку на пояс, всё так же через окно Рада выбралась наружу и потрусила к больнице. Окна первого этажа здания оказались закрыты крайне неудобными для подъёма решётками, и Раде не оставалось ничего кроме как воспользоваться дверью. Спрятав сумку за крыльцом, она непринуждённо вошла внутрь, назвала дежурному своё имя и номер комнаты и, изо всех сил стараясь делать вид, что так и надо, прошла в палату Славы.

Тот по-прежнему спал. Опутывающие его трубки и провода делали тело Кота ещё более усохшим.

— Помнишь, как ты сказал? — спросила она, оглядывая комнату в поисках его вещей. — Ты сказал, что жить в лесу совсем легко, нужно только уметь. Пусть я оказалась не слишком способной ученицей, но кое-чему я всё же научилась. Не только от тебя, но вообще. — Она открыла небольшой узкий шкаф в углу палаты и нашла чёрный походный рюкзак и стопку аккуратно сложенной одежды. — И знаешь, кто стал лучшим учителем для меня? — На стопке одежды лежал аккуратно сложенный листок бумаги. Осторожно взяв его в руки, Рада различила до отвращения знакомый почерк Макса и едва сдержалась от того, чтобы не скомкать записку. — Жизнь стала. Уроки, которые я получаю от жизни сама — лучшие уроки в моей жизни. Пусть, наверное, и самые тяжёлые. — Положив записку на место, Рада вытащила рюкзак и, воровато оглядываясь на дверь, принялась разбирать его содержимое. — Я верю, что мы ещё встретимся с тобой. Встретимся, поговорим об этом, и я верну тебе всё твоё.

Отложив в сторону помятую тетрадь с колдовскими печатями, Рада засунула остальные вещи обратно в рюкзак. Бессовестный Макс не оставил тому, кого называл напарником, ни одного баллона с газом, ни даже его кошачью толстовку с очками. Вернув рюкзак на место, повязанная спрятала тетрадь Славы в собственной сумке и, достав из неё карандаш, снова взялась за записку Макса. Демонстративно не глядя на написанные им строки, она наскоро набросала приписку от самой себя, извиняясь за грабёж и обещая непременно вернуть тетрадь при встрече. «Я иду назад, в своё поселение, — написала Рада. — Если захочешь найти меня, ищи там. Если же меня там не будет…» С силой впившись ногтями в карандаш, она старательно зачеркнула последнюю фразу и, возложив записку обратно на стопку одежды, так же беспрепятственно покинула больницу.

Путь от больницы к обломкам моста лежал мимо столовой, от которой уже не пахло едой. У чёрного входа Рада замешкалась, подумав, что, возможно, побег стоит отложить до ночи, когда она могла бы пробраться внутрь и украсть немного еды в дорогу, но сейчас её желудок был полон, а в лесу несомненно можно было добыть пропитание. Струсить и передумать Рада боялась больше, чем остаться голодной.

У моста было пусто. Ни русалок, ни анчуток, никакой другой частенько отшивающийся на речных берегах нечисти; готовиться к переходу реки пришлось в гордом одиночестве. Связав ботинки шнурками, Рада перекинула их через шею, плотно обмотала сумку шторкой, обвязала её отрезами пододеяльника. Останки пододеяльника пошли на новую лямку. Лямка держалась сомнительно и оставалось только молиться, чтобы конструкция выдержала и все вещи повязанной не унесли воды Пышмы.

Ещё раз оглядевшись и не обнаружив русалок, Рада осторожно полезла в воду, стараясь перебираться по торчащим над поверхностью обломкам моста. Обломки были неудобными. Острые края впивались в руки и стопы, ноги скользили по мокрым камням. Хуже всего пришлось в центре реки, где вода оказалась настолько глубокой, что единственный подходящий кусок моста был полностью накрыт ей. Конечно, можно было просто переплыть, но опасения за сумку заставили Раду отказаться от этой идеи. Она собралась прыгнуть вперёд, но нога предательски соскользнула, и, с воплем поднимая вверх сумку, старшая дочь Беляевых провалилась в речную воду. Вода сомкнулась над головой, что-то больно оцарапало предплечье. Судорожно рванувшись наверх, Рада вцепилась в обломок моста. Самодельная лямка натянулась, пытаясь утянуть девушку вслед за выпущенной сумкой, шнурки от ботинок впились в горло, куртка грозила соскользнуть с поясла.

Рада сплюнула воду и стиснула зубы. Здесь Пышма не отличалась ни шириной, ни скоростью течения, но плыть всё равно оказалось сложно. Хуже всего был страх за сумку, и, едва почувствовав под ногами склизкую, но всё же твёрдую землю, Беляева поспешила подтянуть к себе драгоценную ношу.

Разодранное предплечье кровоточило, но рана не казалась серьёзной. Решив, что разберётся с ней позже, Рада взобралась на невысокий берег и, устроившись на сухой траве, поспешила избавить сумку от защитной шторки. Сумка была мокрой.

— Не-не-не-не-не-е-ет…