За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

В другой раз те же исследователи видели, как пять косаток направились к маленькой группе кашалотов, которые проплывали приблизительно в полумиле от них. Вероятно, кашалоты подали сигнал тревоги, потому что вторая их группа поспешила присоединиться к первой. Они кружились на месте; одни подняли головы и осматривались, другие били хвостами по воде, словно демонстрируя силу. Самец косатки атаковал кашалотов и, похоже, сумел укусить одного. Теперь к месту битвы на полной скорости неслись еще четыре группы кашалотов, причем одной из них пришлось преодолеть шесть километров. В течение часа основная группа значительно увеличилась за счет других и насчитывала уже около пятидесяти кашалотов. Столкнувшись с такой координацией и сплоченностью, косатки отступили[93].

Ингрид Виссер так описывает стратегию четверки касаток, которые охотятся на дельфинов у берегов Новой Зеландии:

Косатки медленно приближаются к маленькой группе дельфинов. Дельфины уплывают прочь, но не слишком быстро, поскольку не хотят привлекать к себе внимания – а вдруг косатки не охотятся. После получасового преследования самка косатки по имени Стелс не выныривает вместе с остальными, чтобы сделать вдох, потом еще раз и еще, – она исчезает под водой на десять минут. Остальные три косатки на большой скорости приближаются к дельфинам, разрезая плавниками волны. Дельфины спасаются бегством; они выпрыгивают из воды и, едва успев коснуться поверхности, делают новый прыжок. Три косатки быстро приближаются. Внезапно один из дельфинов, плывущих впереди, взлетает вверх, словно теннисный мяч, и переворачивается в воздухе, как будто делает сальто. Стелс, ударившая дельфина снизу, по инерции тоже выскакивает из воды. Она хватает дельфина прямо в воздухе и падает, сжимая челюстями добычу. Четыре косатки пожирают дельфина.

«Я не видела, чтобы они промахивались», – прибавляет Виссер.

В свете этих свидетельств еще более странным выглядит то, что косатки не перевернули ни одной байдарки, не напали ни на одну лодку, не съели ни одного человека. Возможно, это самая большая поведенческая загадка на нашей загадочной планете.

Увидев, как солидная группа китов проплывает мимо дома, направляясь на север, и подслушав их разговоры с помощью гидрофонов, мы прыгаем в пикап и мчимся к маленькому причалу в скалистой бухте, окруженной вечнозеленым лесом и примостившимися на склонах домиками. Я сажусь в лодку Кена вместе с его помощниками, Кэти Бабиак и Дэйвом Эллифритом. Едва успев покинуть бухту, мы сталкиваемся с группой косаток численностью от пятнадцати до двадцати особей. Вблизи их размеры устрашают. В пять раз больше человека и в сто раз тяжелее. Их головы рассекают волну, и вода стекает по широким спинам, словно струя дождя с навеса. Они мчатся мимо гранитного утеса под крутым зеленым склоном горы, оставляя за собой пар от дыхания. Пораженный их красотой и скоростью, я молча смотрю, не в силах оторвать взгляд.

Впереди еще косатки. Тридцать пять особей, питающихся рыбой, – все стадо Л. Самец косатки с высоким плавником, на котором есть впадина в передней части и две впадины сзади, – это Л-41, ему тридцать шесть лет. Самке слева от него, Л-22, сорок два года. Многие косатки живут больше пятидесяти лет. Самка Л-12 умерла в возрасте семидесяти девяти лет, в 80-е годы, а К-7 дожила, как считается, до девяноста восьми лет. Л-25 сейчас восемьдесят пять лет. Эти киты не должны исчезнуть. Но неизвестно, смогут ли они выжить.

Когда речь заходит о продолжительности жизни, Кен стучит пальцем по фотографии в своем справочнике:

– Это матриарх Д-2.

Обычно самки приносят потомство приблизительно до сорока лет, а когда начались исследования, сорок лет назад, она уже вышла из репродуктивного возраста. Ее последний детеныш, самый старый самец, умер в 2010 году, и, по мнению ученых, ему тогда было шестьдесят. Если мать произвела его на свет, скажем, в тридцать восемь, это значит, что она родилась в 1912 году.

– Вот почему мы думаем, что ей около ста лет, – говорит Кен.

Животные очень редко живут после наступления менопаузы. Такое случается, правда, когда бабушки помогают выживать более молодым членам семьи. Только у людей, косаток и короткоплавниковых гринд самки живут продолжительное время после того, как утрачивают способность к размножению. У гринд и косаток, как и у людей, продолжительность репродуктивного периода составляет от двадцати пяти до тридцати лет, а затем они живут еще около тридцати лет. А некоторые, как только что объяснил Кен, гораздо дольше. Приблизительно четверть самок в группе уже не способны к размножению. Но эти косатки не ждут смерти, они помогают детям выжить. Косатки нередко оставляют детей на попечение бабушек – точно так же, как мы.