За гранью тьмы

До номера я шёл, поминутно оглядываясь — не притаился ли где ещё один человек с ножом? Но нет, коридоры пустовали. В номере я быстро схватил куртку и вышел, лишь раз взглянув на оставленное открытым окно.

Когда я, натянув куртку, спустился в холл, на окнах уже мерцали красные и синие блики от полицейской мигалки. Анна выглядывала из окна поверх белых горшков с растениями.

— Позвонили? — спросил я.

Она подпрыгнула от неожиданности:

— Господи! Вы меня так напугали! — Она приложила руку к сердцу и шумно выдохнула. — Да, позвонила Максиму. Это владелец гостиницы, Максим Камнев. Он так-то в Ольге живёт, но обещался приехать, как только сможет. Строго-настрого запретил разговаривать с журналистами. Видимо, боится, что я сболтну лишнего…

Дверь открылась, и на пороге появился полицейский — его имени я не знал, но он уже сопровождал меня, когда мы ездили к доктору на «экспертизу». Он кивнул мне и сказал:

— Идёмте, сержант зовёт.

Я улыбнулся Анне и проследовал за полицейским.

В свете фонарей криминалист в белых перчатках колдовал над трупом, поминутно доставая инструменты из рабочего серого чемодана. Сержант стоял рядом и разговаривал с Егором.

— Доброй ночи, — поздоровался я, подходя.

— Здравствуйте, — вежливо ответил сержант. — Доброй эту ночь назвать трудно. Кхм-кхм. Скажите, вы знали покойного?

Я вгляделся в то, что осталось от головы мертвеца. Трудно было разглядеть что-то в крови, а от вида расколотого черепа у меня скрутило желудок. Не выдержав и трёх секунд, я отвернулся.

— Извините, — сказал я, стараясь подавить приступ тошноты. — Что-то к горлу подкатило.

— Ничего, — спокойно сказал сержант.

— Вроде бы я его не знал. Темно, конечно, в комнате было, лица не разглядеть… ну, если судить по тому, что осталось — не знаю я такого. Да и откуда? Я тут никого не знаю. Блин, да как у него так голова-то разлетелась? Всего-то третий этаж!

— Во-первых, этажи тут очень высокие, — ответил сержант Крутов. — Это здание сталинской постройки, с высокими потолками. А во-вторых…

— Он вниз головой сиганул, — перебил его Егор. — Вот она и лопнула, как арбуз. Тут трёх этажей более чем достаточно.

— Да, верно, — согласился сержант.

— Зачем он прыгнул вниз головой? — спросил я. — В смысле… он хотел убить себя, что ли?

— Скорее всего, — уклончиво ответил сержант.

— Да точно хотел! — Егор посмотрел на меня. — Иначе прыгал бы на ноги. Вообще, прыгнуть вот так не у каждого получится. Нужно это сознательно делать, потому что приходится перешагивать через инстинкт самосохранения. Тело-то всё равно пытается сгруппироваться, самую удобную для падения позу найти. А он так уверенно выскочил, словно уже сто раз это делал.

— Это навряд ли, — заметил я.

— Или хотя бы тренировался.

— Тренировался убивать себя?

— Да, это я и имел ввиду. А что? — Егор повернулся ко мне. — Не веришь?

— Не очень.

— В мире дохрена религий, которые проповедуют принесение себя в жертву.

— Метафорически, наверное? — уточил я.

— Совершенно буквально, — отрезал Егор. — Во имя высшей цели.

— Вы что же это, думаете, что напавший на меня — религиозный фанатик?

— Очень даже может быть, — вмешался сержант. — Вот, взгляните.

Он присел на корточки рядом с телом и закатал рукав его куртки. На белой коже предплечья я увидел татуировку — крест, но не похожий на христианский. Перекладина делила основную линию ровно пополам. Более того, это была и не перекладина вовсе — обе её стороны сужались по направлению к основной линии, делая их чем-то вроде стрелок.

— Какой необычный… крест, — сказал я наконец.

— Видели такое раньше? — спросил сержант Крутов.

— Нет. Точно не видел.

— Так я и думал. — Сержант снова опустил рукав и поднялся. — Боюсь, эта татуировка — единственная отличительная черта нападавшего. Кхм-кхм. Посмотрим ещё, удастся ли установить его личность.

— А когда вы это узнаете? — спросил я.

— Завтра, от силы — послезавтра. Что ж… — Сержант откашлялся. — Теперь нам придётся проехать в отделение и составить протокол.

Освободили меня только к утру. Всё время опроса и записи событий сна у меня не было ни в одном глазу, но как только мы закончили, я почувствовал груз бессонной ночи. Язык стал заплетаться, а ноги потяжелели.

— Куда ты теперь? — спросил Егор, когда я собрался покидать отделение.

— В гостиницу, куда ещё. Спать хочу.

— Возвращаться туда — плохая идея.

— Ну, за неимением других вариантов…

— Есть вариант. Батя сказал, что ты можешь у нас остаться пока.

— У… вас?

— Да. Мы с ним вместе живём. Я ему звонил уже, всё объяснил. Ты-то у него уже был, дом видел. Свободная комната есть.

Я вопросительно посмотрел на сержанта, продолжавшего заполнять какие-то бумаги.

— Это хорошая идея, — сказал тот, заметив мой взгляд. — Егору вы можете доверять.

Возражений у меня не нашлось. Чудовищно хотелось спать, и на тот момент было всё равно, где именно упасть. И всё же та часть мозга, что ещё работала, понимала, что в гостиницу возвращаться опасно.

— Ладно, — пожал я плечами. — А мне не нужно оставлять подписку о невыезде… или что-то вроде того?

— Нет, поскольку вы не обвиняемый, — покачал головой сержант. — Даже не пострадавший.