За гранью возможного

Посмотреть на его работу приходили и Рабцевич с Линке.

- Похож, похож, бесноватый, - сказал Рабцевич, когда на белом листе стал вырисовываться предводитель фашистских палачей, - только для большей выразительности челку ему сделай подлиннее, выдели зубы, они у него редкие, а глаза выпучены...

Сергей, прислушиваясь к советам, старался вовсю. Шумно радовался вместе со всеми, если что-то получалось.

Наконец портрет был готов. 20 апреля его решили выставить на обозрение фашистам. Выполнить это задание поручили группе Бочерикова.

Еще до рассвета подобрали близ деревни Люсино подходящее место придорожное поле. Портрет укрепили на больших шестах невдалеке от шоссе Лунинец - Ганцевичи. Дорога здесь как раз делала изгиб, портрет хорошо был виден отовсюду. А чтобы гитлеровцы не смогли убрать его, вокруг поставили несколько противопехотных мин. Отошли в сторону, залегли на опушке леса и стали с нетерпением ждать. Интересно было, как воспримут фашисты все это.

Уже давно рассвело, поднялось и стало припекать весеннее солнце, а шоссе было пустынно. Кое-кто поговаривал, что место подобрали не совсем удачное, и тут со стороны Лунинца затарахтел мотор машины. Сразу смолкли разговоры. Бойцы впились глазами в полоску шоссе. Вскоре увидели грузовик, который, взлетая на многочисленных выбоинах, гремел пустым кузовом.

Все надеялись, что шофер остановится, выйдет из кабины. Уже решили: если вдруг вздумает направиться к портрету - снять немца, чтобы не портил затею. Но фриц не остановился - проскочил. Может, торопился, струсил: ехал-то один.

- Ничего, товарищи, - сказал Бочериков, - сейчас этот ганс домчит до своих и непременно доложит, что увидел на шоссе, а офицеры это без внимания не оставят...

Командир оказался прав. Не прошло и получаса, как со стороны Ганцевичей показалась легковушка с гитлеровцами.

Затормозила она напротив портрета. Фашисты некоторое время молча глядели на портрет, очевидно, соображали, что к чему. Потом из машины вылез солдат. Он шагал осторожно, шаря по земле напряженным взглядом. Четверо в машине замерли у раскрытых окон. Сделав несколько шагов, солдат остановился.

Тем временем на шоссе показалось еще несколько грузовиков с солдатами, они горланили какую-то песню. Подъехав к легковушке, грузовики остановились. Как по команде смолкла песня. Фашисты, проворно соскочили с машин, столпились на обочине шоссе, будто на смотровой площадке. Потом несколько человек во главе с офицером отделились и, взяв автоматы на изготовку, пошли вслед за первым солдатом. Не дойдя метров тридцати до портрета, тот швырнул в него камень. Он угодил Гитлеру в зубы, выдрал клок листа.

- Ну что же он так, - слезно воскликнул Сидоров, - я старался, а он вдруг раз - и зубы вышиб.

Бойцы схватились за животы, крепились, чтобы не рассмеяться.

- Ты уж погоди со своими шутками, - одернул Сидорова Бочериков. - Дай представление досмотреть.

С обочины дороги что-то закричали. Солдат в ответ огрызнулся и, швырнув оставшиеся камни в портрет, повернул назад. Не успели они сделать и десятка шагов, как взорвалась первая мина. Они побежали назад и напоролись еще на пару сюрпризов.

- Вот так-то, - воспрянул духом Сидоров, - а то думали, небось, задаром полюбоваться.

С обочины опять закричали. Оставшиеся в живых фашисты стали из автоматов бить по шестам, но не тут-то было - метких стрелков среди них не оказалось.

Больше часа стоял простреленный портрет Гитлера. И не было ни одной машины, которая, проезжая мимо, не задержалась бы на обочине. Фашисты по-прежнему стреляли в портрет, кидали камнями, палками, а он стоял.

Потом приехали минеры, обезвредили сюрпризы и сняли портрет.

В окрестных деревнях долго смеялись над тем, как фашисты истратили не одну сотню патронов и вдобавок ко всему потеряли несколько человек убитыми.

* * *

В апреле сорок четвертого отряд провел несколько успешных операций, в результате которых было уничтожено три вражеских эшелона, в том числе один с боеприпасами, подбито восемь паровозов, везших на фронт составы с живой силой и техникой, на шоссейных дорогах подорвано шесть грузовиков с солдатами и различным имуществом.

Однако не обошлось без собственных жертв.

Приближался праздник 1 Мая, а в отряде был траур. Еще не опомнились от гибели комсорга группы Синкевича - Михаила Литвиненко, подорвавшегося во время минирования шоссе, как обрушилось новое горе - погиб Сергей Храпов.

Необычная судьба выпала на долю этого бойца. Родом он был из подмосковного города Луховицы. С детства увлекался сценой, мечтал стать артистом; когда был призван в армию, сбылась его мечта: стал солистом ансамбля песни и пляски Белорусского военного округа.

Двадцать первого июня сорок первого года ансамбль давал концерт на заставе под Брестом. А ранним утром двадцать второго началась война. Храпов стал защитником Брестской крепости. Тяжелый, неравный, кровопролитный бой. Потом ранение, плен, лагерь для военнопленных, тяжкий труд на маслозаводе в поселке Поболово под Жлобином.