За гранью возможного. Военная разведка России на Дальнем Востоке. 1918-1945 гг.

Объясняю, — не торопясь, ответил «Аркадий». — На Сахалине, куда уходят японцы, у нас пока нет своего человека. А нам хотелось бы точно знать, что они там собираются делать, где создают военные гарнизоны, сколько на острове японских войск и многое другое. Территория эта российская, и наступит время, когда мы ее освободим.

Я человек гражданский. Для такого дела нужен военный специалист, — медленно, как бы раздумывая, сказал «Японец». А потом неожиданно спросил: — А чем бы я все-таки мог вам помочь?

Не вам, а нам, мой друг, — поправил его «Аркадий». — Японцы все еще находятся на территории России. Они продолжают оккупацию нашей с вами земли. Нашей, а не моей…

Согласен. Итак, чем я могу нам помочь?

Надо бы под благовидным предлогом перебраться в Александровск. Обосноваться там. И собрать сведения о японских гарнизонах. Для начала — в северной части Сахалина.

Александровск — мой родной город. Я там родился и вырос…

Я это знаю, — сказал «Аркадий», — поэтому и обращаюсь к вам с таким предложением. Кто же еще его может выполнить? В настоящее время — никто. Никто, кроме вас, мой друг.

Может быть, может быть, — отозвался «Японец». И неожиданно предложил: — Давайте попытаемся подробнее обсудить возможности этого проекта…

К обсуждению перспектив создания в Александровске первой резидентуры советской военной разведки «Аркадий» и «Японец» приступили не сразу. А в тот день в отделе переводов, который располагался на Пушкинской улице Владивостока, был подписан секретный документ.

«Японец» сотрудничал с русской военной разведкой начиная с 1914 года. Он был переводчиком разведывательного отдела штаба Заамурского военного округа, а после революции выполнял задания разведывательного отдела Народно-революционной армии, добывал сведения о японцах, оккупировавших Дальний Восток.

В декабре 1921 года псевдоним «Японец» был заменен на другой. В тот день в списках личного состава разведывательного отдела штаба 5-й Краснознаменной армии появился псевдоним «Д. Д.». Придумал его «Аркадий». Он знал, что его тайный помощник — мастер японской борьбы дзюдо. Так что «Д. Д.» — не что иное, как первые буквы названия борьбы, приемами которой хозяин бюро переводов владел лучше всех.

Несколько месяцев «Аркадий» разрабатывал план вывода «Д. Д.» на Северный Сахалин. В конце концов все организационные вопросы предстоявшей разведывательной операции были решены. «Д. Д.» отправлялся на Сахалин в качестве владельца кинопрокатной фирмы, который не смог найти общий язык с новой большевистской властью, установившейся во Владивостоке.

Что-то в этом проекте было не совсем логично. «Аркадий» это понимал. Но он верил в успех. Верил потому, что его посланца в Александровск уже знали бежавшие из Владивостока представители японской военной администрации. Где бы этот человек, в совершенстве владевший японским языком, ни появился, о нем сразу же стало бы известно и японским властям, и японской контрразведке. Нужно было переиграть японскую контрразведку.

Владелец частного бюро переводов отправлялся на Сахалин открыто, под своей фамилией и со своими документами, которые он когда-то получил в Александровске. Цель поездки — организовать какое-либо частное предприятие, прибыльное для коммерсанта и не мешающее японским властям.

Абсолютно новым делом была организация фирмы по прокату американских боевиков. Кинокартины Голливуда уже в то время пользовались большой популярностью. А кинопрокатчиков было мало. Этим и решили воспользоваться «Аркадий» и «Д. Д.».

Глава третья «ТРЕБУЮ ДЛЯ СЕБЯ СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА…»

Любое серьезное дело, в котором в начале XX века принимала участие советская военная разведка, начиналось с подписания, условно говоря, секретного соглашения. В тех удивительных по содержанию секретных документах определялись строгие обязательства того, кто давал согласие сотрудничать с разведкой и выполнять ее задания. Такие документы назывался по-разному. Тот, который подписал «Д. Д.», назывался «Подписка на агента».

Что же было в «Подписке на агента» «Д. Д.»?

Можно сказать, что документ этот по своему содержанию чем-то напоминает присягу, которая была разработана для военнослужащих частей Красной армии в 1918 году. Возможно, в документе Сибирского военного округа 1922 года была какая-то своя специфика. Обратимся к тексту документа[2]. В нем было сказано следующее:

«Я, нижеподписавшийся, Василий Сергеевич Ощепков, поступивший в Отдел агентурной разведки 5-й Армии, даю постоянную подписку в том, что:

Все возложенные ею на меня обязанности я обязуюсь точно и скоро выполнять.

Не разглашать никаких полученных: сведений.

Все сведения после тщательной проверки обязуюсь передавать моему начальнику ши лицу, указанному им.

Не выдавать товарищей — сотрудников и служащих Отдела агентурной разведки хотя бы под угрозой смерти.

Не разглашать о деятельности Отдела, а также о штате служащих вообще и не произносить слов «агентурная разведка».

Признаю только Советскую власть и буду работать только на укрепление добытой кровью трудового народа Революции.