За Калинов мост

Волны жара плавали над его телом в такт ударам веника, и Игорь уже с удовольствием втягивал в себя душистый воздух бани – человек ко всему привыкает. Старуха повернула его на спину, и он увидел ее лицо – вовсе не злое, а печальное. Хворостиной потолще? Это вместо сдирания кожи и подвешивания за ребра?

– Слезай и в пруд ныряй. Сколько я тебя на себе таскать буду? – старуха, наконец, опустила веник с облетевшими листьями.

Игорь не заставил себя упрашивать, честно поплескался в пруду, отдышался и вернулся в баню. Пара в ней как ни бывало! Старуха поманила его пальцем и велела присесть – на ржавом крюке посреди парной был подвешен чугунный таз с круглым дном. Она легко наклонила его вбок, и Игорю на голову хлынула теплая вода.

– Дурак ты и есть, – проворчала она, как будто знала, о чем он думает.

И Игорь был с ней совершенно согласен.

Непостижимым образом его одежда оказалась чистой и сухой, а свитер, порванный медведем, не имел ни одной дырочки, как будто их и не было.

Игорь, конечно, в глубине души еще ожидал начала страшных мук, но в нем уже окрепла надежда, что эта чаша его минует. После бани тело его стало невесомым, легким: прикажи ему старуха взлететь, он бы взлетел. Она усадила его на крыльцо и подала кружку с квасом. Он долго сомневался, прежде чем спросить, но, в конце концов, решился:

– Что, обманул меня Волох? Он обещал мне адские мучения…

Старуха хмыкнула:

– Страшно было?

Игорь не посмел ее обманывать и кивнул.

– Ну, про адские мучения он, конечно, сильно преувеличил. Ты ж не мальчик, и имя обережное уже имеешь, значит, инициацию прошел. Но так просто не отделаешься, не надейся. На куски, конечно, я рубить тебя не буду, но мизинец у тебя заберу. Надеюсь, мизинца тебе ради Маринки потерять не жалко?

Игорь замотал головой и привстал.

– Это – плата за проход. Допивай квас спокойно, торопиться пока некуда. Три дня у тебя есть, успеешь.

Но как только Игорь допил кружку до дна, старуха тут же поднялась:

– Пошли. Спешить некуда, но и времени терять напрасно не будем. Боишься?

Игорь покачал головой. После того, чего он ожидал, потеря мизинца не показалась ему страшной. Старуха привела его к сараю, показала колобашку, на которой колют дрова, и вынула из-за поленницы топор.

– Клади. Левый, не правый.

Игорь встал на корточки и положил на колобашку левый мизинец.

– Кулак правый зажми – больно ведь будет, – велела старуха, – и руку к себе потом не прижимай – одежда кровью будет пахнуть.

Игорь послушно сжал правый кулак и зажмурился. Сначала он услышал, как звякнул топор, и только потом по руке полоснула боль. Гораздо сильней, чем он ожидал. Игорь закусил губу, по телу пробежала дрожь, и рука непроизвольно дернулась вверх. Старуха поймала ее за запястье, Игорь открыл глаза и увидел, что она собирается прижечь хлещущую кровью рану раскаленным углем, который спокойно сжимает пальцами.

– Ой, нет… – выдохнул он испуганным стоном.

– Тихо, тихо, – ласково шепнула старуха и приложила горящий уголь к ране. Игорь прижал подбородок к груди, зажимая зубами крик. К горлу подкатила тошнота и бешено закружилась голова.

– Молодец. Пойдем в избушку, мертвой водой сбрызну, и боль пройдет, – старуха помогла ему подняться и под руку повела к крыльцу, аккуратно придерживая его кисть на весу.

Да уж! Игорь кусал губы и думал, что было бы, окажись Волох прав. Его пошатывало из стороны в сторону, волнами накатывала дурнота, и внутри все дрожало, как кисель. А казалось бы – мизинец…

Старуха бережно усадила его на сундук, погладила по голове, подняла с пола бутыль с мутно-белой жидкостью и смочила ею обрубок пальца.

– Ну как? Легче? – она глянула ему в лицо.

Игорь несколько раз кивнул и понял, что от боли почти не дышал.

– Тогда отдышись, и будем есть.

– Я… я не хочу, – дурнота еще не вполне его отпустила, а на смену нервной дрожи пришел озноб.

– Хочешь – не хочешь, а придется. Горшок-то в руках удержишь?

Игорь улыбнулся: во всяком случае, он очень постарается. Рана затянулась в один миг и тревожила его только воспоминанием о боли. Как хорошо, что Волох соврал! Да Игорь не выдержал бы и получаса пыток, он бы просто умер.

Старуха вынула из печки глиняный горшочек и протянула ему обеими руками, как будто боялась его уронить и разбить. Игорь принял его и заглянул внутрь: горшочек был наполнен чем-то серо-белым и склизким.

– Что это? – спросил он на всякий случай.

– Не твоего ума дело. Ешь! – старуха протянула ему деревянную ложку.

Игорь пожал плечами и попробовал варева, напоминающего по виду грязный рисовый отвар. На вкус сначала показалось не лучше, но через секунду рот и глотку зажгло, как будто он ложкой зачерпнул красного перца.