За каменной стеной

– Да неужели, – фыркнула я.

– Отличный знак. Значит, вы остаетесь свидетелем. Ключевые показания приняты и зафиксированы. Очевидно, суд не имеет к вам претензий.

– Прекрасно, – продолжала я сыпать сарказмом.

Через год бесконечной тяжбы я ужасно устала постоянно что-то рассказывать в суде. Открытый процесс сводил с ума. Пресса, прокурор, судья, зрители, присяжные. Все до смерти мне надоели. Я устала носить маску равнодушия и спокойствия. Хотелось орать на них на всех. Просто так. Потому что не было сил видеть их рожи, слышать голоса.

Чуть получше я себя чувствовала, когда рядом был Костя. Но он тоже не мог переехать в Штаты, жить со мной постоянно. У него в Москве был бизнес с претензией на расширение в Казани. Костя мог бы все свалить на Марата, но я запретила ему и думать об этом. Когда он говорил о работе, его глаза светились, он становился еще привлекательнее и сексуальнее. Особенно, когда ругался с заказчиками. Нет, я бы ни за что не лишила его и себя этой работы.

Поэтому Костику приходилось мотаться ко мне в Штаты, где я торчала, как в тюрьме. Он уставал, конечно. Регулярно мучился джетлагом. А я страдала, отпуская его в Россию.

При всем моем космополитичном сознании я ненавидела теперь границы и расставания. Никогда так не реагировала на разлуку. Даже маленькая я переживала не так остро разъезды родителей.

С Костей все мои заводские установки раздолбала любовь.

Я никогда никого не провожала в аэропорт.

Я никогда не плакала у гейта.

Я никогда не следила за самолетом по радару.

Градов как будто лишил меня эмоциональной невинности. Он научил меня страдать, переживать, скучать. Мне было плохо без него, но я ни за что бы не променяла эти ощущения на свое ледяное сердце. Мне нравилось гореть с Костей. Пусть в разлуке было тяжело, но зато, когда он прилетал, и мы неизменно встречались на Винис-бич, я чувствовала себя самой счастливой на свете.

Конечно, не такой счастливой, как сейчас.

Пусть мне хотелось придушить судью, прокурора и всех присяжных, но они только что вернули мне крылья.

Я могу наконец лететь в Москву к Косте. Разумеется, не сказав ему об этом. Я просто обязана отомстить за тот офигенный сюрприз, когда он впервые примчался ко мне в ЭлЭй. ЭлЭЙ, который ненавидел.

Будет почти симметрично, если я ворвусь в его офис в Сити.

Едва вытерпев церемониальные реплики моего юриста, я умчалась в кофейню и открыла модуль покупки билета до Москвы. Но не успела оценить все пересадки и время вылета-прилета, как мне позвонил Клим.

Братик-засранец звонил нечасто и только по поводу. Я напряглась.

– Лех, здорова! – гаркнул Клим, сразу выбешивая меня до предела.

– В жопу себе Леху засунь, – рявкнула я в ответ. – Мы взрослые люди. Сколько можно, Клим?

– Да вот не знаю. Троллю тебя с рождения, а ты ведешься. Это слишком весело, чтобы бросить.

Я вздохнула. Стоит признать, мне тоже нравилось пребывать с ним в вечных перепалках. Но сейчас даже для тонуса не было желания увязать в обмене любезностями. У меня самолет и Москва. И Костя. Так что иди нафиг, Климушка.

– Что тебе нужно? – спросила я, пресекая бестолковую болтовню.

– Не мне. Это тебе, кажется, нужно лететь в Питер.

Я переспросила эхом:

– Питер? С ума сошел?

– Не знаю, – слишком серьезно ответил Клим. – Мне Лера сказала, что у Громова было совещание по твоему вопросу с Казариным. Она услышала случайно и рассказала мне.

– О, Господи.

Хорошо, что я сидела, иначе упала бы. Что еще нужно от меня Андрею.

– Да, я тоже обосрался. Они хотят тебя видеть в Питере. Как, блин, Лекс? Ты же не выездная. Или украдут? Вот будет трындец международного масштаба. Может, тебе стоит обратиться к местным? Или… Я не знаю. Мне тревожно за тебя, систер.

Беспокойство в голосе брата согрело меня. Он, конечно, говнюк, но за Стернов всех порвет. Вот и сейчас Клим нарушал гостайну, предупреждая меня. Я поспешила его успокоить.

– Не тревожься, бро. Я выездная. Только что отменили запрет на пересечение границ.

–Ого. Офигеть.

–Как Громов мог узнать об этом раньше меня? – не уставала я удивляться.

– Ну, он как бы президент. Пока еще, – напомнил Клим.

– Как бы да. Но все равно.

– Ты такая крутая чикса, Лекс. Похоже, презики за тебя прям дерутся.

Я закатила глаза. Клим сейчас, видимо, надулся от гордости. Вечная вражда не мешала нам гордиться друг другом.

На второй линии пробивался звонок. Я взглянула на экран и увидела вызов Казарина. Застонала. Клим услышал, конечно.

– Кончила, что ли, от моих похвал? А я думал, ты у нас фригидная.

– Мудило, – беззлобно обозвала я братца. – Мне Казарин звонит. Надо ответить.

Клим заржал мне в трубу.

– Не, Лекс, ты мега крутая киса. Тебе звонит Серега, помощник Громова, а ты еще раздумываешь, брать ли трубку. Я родился в правильной семье. Спасибо, Господи.

Я пропустила между ушей его благодарности всевышнему и вернулась к сути.

– Последняя встреча с Серёгой была неприятной. Поэтому мне не очень хочется с ним общаться.

– Да, он редкий скот. Но вроде Андрей на твоей стороне.

– Он на стороне своей страны, а я не всегда с ней пересекаюсь интересами.

– В любом случае тебе лучше послушать, что они скажут.