За каждую пядь земли...

Капитан Горелов попросил подкреплений, однако резервов у Широбокова не было. Кроме того, по данным разведки, которыми он располагал, у гитлеровцев, находившихся перед 80-м полком, не было танков. Поэтому комдив был неумолим и повторил приказ:

— Обходиться своими силами. Любой ценой отстоять Киянку! [203]

Значение слов командира дивизии прекрасно понял командир полка. И первое, что он сделал, — направил в подразделения своих заместителей и политработников, чтобы они довели до личного состава боевую задачу, а затем вместе с красноармейцами и командирами приняли неравный бой.

Гитлеровцы на этот раз не спешили с атакой. Причина стала ясна через несколько минут, когда над селом появились стаи «юнкерсов» и «мессершмиттов».

Жаркий бой не прекращался в течение нескольких часов. Враг наседал, сжимая кольцо окружения. Главный удар наносился с запада. Лавина фашистской пехоты двигалась прямо к центру села. Против нее стояли бойцы сводного батальона под командованием капитана Н. Артемьева. В помощь батальону командир полка выделил взвод танков. Танкисты с ходу вступили в схватку с вражеской пехотой и артиллерией и вместе с поднявшейся в контратаку цепью стрелков отбросили неприятеля к окраине Киянки. Но как только танки выскочили за село, преследуя фашистов, по ним ударили орудия прямой наводки с других позиций. Нашим боевым машинам пришлось укрыться за домами.

Воспользовавшись этим, немецкая пехота вновь поднялась в атаку. За ней двигалось свежее подкрепление на бронетранспортерах. Подпустив их на близкое расстояние, танкисты вновь двинулись в гущу наступающих. Однако силы были слишком неравны: на каждый наш танк приходилось три-четыре орудия врага, и все три танка в конце концов были подбиты.

Несколько раз стороны сходились врукопашную и несли обоюдно немалые потери. Гитлеровцы то отступали, то лезли напролом, тесня наши подразделения к восточной окраине села. Капитан Горелов вынужден был вновь обратиться к комдиву с просьбой разрешить остаткам полка вырваться из окружения. Полковник Широбоков, державший нас с генералом Фекленко в курсе событий, происходивших в Киянке, получил от комкора указание вывести 80-й полк из боя в северном направлении, где уже развернулись и заняли оборону мотострелки 43-й танковой дивизии. Имея в виду это обстоятельство, он дал разрешение Горелову прорываться на Коростень. Командир полка бросил в бой последние свои танки: три Т-34 и четыре БТ-7. Все подразделения полка устремились к дороге, что вела из Киянки на север. В самый разгар рукопашного [204] боя, когда капитан Артемьев, высокий, могучего сложения командир, лично уничтоживший девятерых гитлеровцев, повел свой батальон в контратаку, из укрытий выскочили все семь танков во главе с командирским Т-34 капитана Горелова.

Гитлеровцы дрогнули. А вдоль цепи нашей пехоты пронеслось известие: погиб капитан Артемьев. Эти слова словно подхлестнули танкистов. Их натиск был решительным, фашистские солдаты попятились. Эвакуировав на машинах раненых и тела погибших, полк вырвался из вражеского кольца и продолжал сражаться. Лишь с наступлением ночи наши бойцы оставили село, чтобы соединиться с остальными силами дивизии...

9 июля танковые части 3-го моторизованного корпуса гитлеровцев захватили Житомир. С этого дня враг особенно настойчиво стремился не только прорваться к Киеву, но и окружить и уничтожить войска 5-й армии, досаждавшие ему активными действиями.

Ночью, когда в штабе дивизии стали известны подробности действий личного состава 80-го танкового полка под Киянкой, полковник М. В. Широбоков, как ни тяжело у него было на душе, решил поехать в полк, чтобы поговорить с бойцами, подбодрить их.

Танкистов он застал за ужином. Но к еде никто не притрагивался — все жадно пили горячий чай, пили очень много, утоляя дневную жажду. Попотеть танкистам пришлось основательно: за один только день их гимнастерки задубели от соли.

Комдив присел на скамью, сколоченную из неструганых досок, и приказал подать ужин. Повар забеспокоился, начал искать миску получше, нашел наконец, положил горку гречневой каши с куском мяса, полил соусом и подал комдиву.

— Доброго аппетита, товарищ полковник. Каша сегодня горячая, да вот ребята того... Не очень ее жалуют. Даже обидно...

Широбоков зачерпнул полную ложку каши, она и впрямь была хороша.

— Молодец, сынок. Умеешь стряпать. Такую кашу при царе только гвардейцам подавали.

Танкисты притихли, наблюдая, с каким аппетитом ест командир дивизии, и помаленьку сами принялись за еду более энергично. Догадавшись, что полковник не зря пришел на кашу в отличившийся и заметно поредевший в [205] бою за Киянку батальон Артемьева, повар взял да и спросил, чтобы поддержать разговор:

— А много было у царя этих гвардейцев?

— Да нет, дорогой, не очень. Туда ведь отбирали придирчиво: высоких и чернявых — в Преображенский полк, русых да широкоплечих — в Семеновский, а курносых, как ты, — в Павловский.

Танкисты заулыбались, повеселели.

— А почему курносых именно в Павловский? — не унимался повар.