За каждую пядь земли...

Бойцы и командиры с негодованием говорили о вероломстве фашистов, о желании ответить им ударом на удар. Многих воинов я знал лично, не раз видел на занятиях, полевых учениях. Это был хотя и молодой, но сплоченный коллектив, во главе которого стоял грамотный, в совершенстве знающий военное дело командир, вдумчивый воспитатель, уважаемый в командирской среде товарищ. В мирные дни батальон капитана Богачева неизменно добивался высоких показателей в учебе, больше чем в других подразделениях было подготовлено у него мастеров вождения танков и отличных стрелков из танкового оружия.

Коли речь зашла о танкистах 86-го танкового, то хочется сказать и о его командире. Заслуга в том, что все три батальона уверенно набирали темпы в овладении боевым мастерством, принадлежала, прежде всего, ему, майору Воротникову.

Бронзовое, продубленное на полигонных ветрах и под жарким украинским солнцем лицо командира полка, серо-голубые глаза, черные пушистые усы — все это придавало его облику суровость и властность. Казалось, для этого человека не существует ничего, кроме парка боевых машин, танкодрома, огневого городка, тактического и вообще любого поля, на котором можно обучать подчиненных.

Но такое впечатление возникало только при первом знакомстве. Незаурядное знание техники, тактики и оперативного искусства не мешали Михаилу Андреевичу оставаться простым и общительным человеком, обладавшим уравновешенным характером. Когда же речь заходила о майоре Воротникове как о начальнике, я не раз слышал от его подчиненных, что майору невозможно солгать, что лучше совершить двадцатикилометровый марафон, чем получить взыскание от командира полка. Да, он был требователен и подходил к людям со строгой меркой. И не случайно превыше всего ценил в подчиненных трудолюбие, честность и прямоту, воинскую смекалку.

Я много пишу об этом человеке потому, что именно его командирским качествам многие воины обязаны были в дни жесточайших боев не только успехом, но и жизнью. В то суровое, полное драматизма время он личным примером учил подчиненных выдержке, самообладанию, стойкости…

Побеседовав с танкистами богачевского батальона, я убедился, что они неплохо подготовлены, отлично разбираются в отечественном оружии и твердо знают технику врага. Во время обзора событий, развернувшихся у нашей государственной границы, я упомянул, что немцы бросают против частей Красной Армии множество танков и бронемашин, причем на узком участке.

— В ближайшие дни, а может, и часы нам с вами, возможно, тоже придется столкнуться с фашистскими танками Т-II, Т-III и Т-IV. А вот вы, товарищ красноармеец, знаете их тактико-технические характеристики? — спросил я танкиста, сидевшего в середине первого ряда.

— Башенный стрелок красноармеец Иратов. Тактико-технические характеристики немецких танков знаю.

— Ну тогда расскажите, что собой представляет танк Т-IV, назовите его уязвимые места.

— Средний немецкий танк Т-IV имеет вес 21,5 тонны, экипаж — 5 человек, толщину лобовой брони — 30 миллиметров, запас хода — 200 километров при максимальной скорости движения 40 километров в час. Вооружение: одна 75-миллиметровая пушка и два 7,92-миллиметровых пулемета, — четко ответил Иратов.

— Правильно. Молодец. Где служите?

— В экипаже лейтенанта Мерника на танке Т-34.

— Хорошо. Так какие точки в немецком танке будете поражать в первую очередь?

— Постараюсь заклинить башню, разбить гусеничную ленту, чтобы остановить танк. Если он подставит борт, буду целиться в кормовую часть, чтобы попасть в бензобаки и моторное отделение, поджечь машину… — И, словно предупреждая дальнейшие вопросы, башенный стрелок Иратов отчеканил: — По маневренности, огневой мощи и бронезащите наш танк Т-34 намного превосходит немецкий средний танк Т-IV. Значит, на нашей стороне все преимущества. Жаль вот только, что мало у нас танков, товарищ полковой комиссар.

— Какой же выход, товарищ Иратов?

— Выход один: бить врага по-суворовски — не числом, а умением.

— Вот это верно. Дело говоришь, Иратов, — заключил майор Воротников. — У нас, товарищ полковой комиссар, в каждой танковой роте имеется небольшой щит, на нем нарисован танк Т-IV и отмечены все его уязвимые места. Командиры и политработники полка ежедневно отводят час на тренировку в прицеливании по этим точкам. Тренируются все, от рядового бойца до командира полка…

Потом, месяц или полтора спустя, Воротников признался мне чистосердечно, что во время беседы с танкистами богачевского батальона он был внутренне неспокоен, его мучили сомнения, безотчетная тревога.

— На картах в академических аудиториях легко было воевать, непременно побеждая «противника», — ведь рядом находились опытные преподаватели и товарищи. Поправят, если ошибешься. «А что будет завтра, в реальном бою, — думал я. — Сумею ли применить полученные в академии знания на практике?»

Танкистов нельзя было слушать без волнения. Их мысли перекликались с нашими думами, заботами. И каждый из присутствовавших на беседе чувствовал необходимость еще большей боевой спайки, полного единства взглядов и помыслов.