За каждую пядь земли...

Донецкий шахтер командир танка младший лейтенант И. Ефимов, выражая волю товарищей по экипажу, поклялся без пощады громить фашистских извергов, пока они не будут разбиты. Его друг и боевой соперник по дням мирной учебы заместитель политрука Б. Прокофьев не только горячо поддержал товарища. Он заверил командование и отдел политической пропаганды, что его экипаж, воины всех танковой роты безгранично верят в мудрость большевистской партии, в неисчерпаемую силу советского народа, государства.

— Нас не сломить. Враг будет разбит. Победа будет за нами! — завершил Прокофьев свое выступление словами, которыми заканчивалось заявление Советского правительства и которые стали впоследствии боевым лозунгом воинов наших Вооруженных Сил и всего советского народа в борьбе против фашистских захватчиков.

Единодушие, убежденность в поражении фашистских агрессоров, в непобедимости Красной Армии чувствовались в выступлениях всех бойцов, командиров, политработников. Они, конечно, не знали, сколь горькую чашу неудач, отступления, потерь придется всем нам испить прежде, чем одержим желанную победу над коварным врагом, но твердо были уверены в своих силах, горели желанием скрестить оружие с врагом и низвергнуть его.

* * *

Штаб фронта пристально следил за нашим продвижением, торопил командование корпуса, требовал увеличить скорость движения. Под Дубровкой комкор сказал мне, прочитав очередную шифровку:

— По всему видно, дела на границе горячие. Мы, друг мой комиссар, находимся на пороге суровых испытаний. Нас все время торопят, значит, с ходу введут в бой. Ведь танковые части врага кое-где прорвались через пограничные заслоны.

А марш наших дивизий был не из легких. Встречного сражения ни в этот, ни в следующий день не произошло, но над колоннами все время висели фашистские самолеты, которые бомбили нас и обстреливали на бреющем из пулеметов. Нередко фашистские разбойники получали сдачу от наших зенитных дивизионов. Как ни маломощны были орудия МЗА 37-миллиметрового калибра и пулеметы ДЕШ против бронированных стервятников, зенитчики 40-й танковой дивизии, которыми командовал капитан Горкавенко, сбили несколько самолетов, а главное — заставили гитлеровских асов держаться на почтительной высоте и сбрасывать смертоносный груз куда попало. Наши потери, к счастью, оказались незначительными.

Войска корпуса, за исключением артиллерийских частей, к середине дня 25 июня прибыли в район сосредоточения и расположились в лесах юго-западнее Ровно. А еще утром того же дня мы получили из штаба фронта не очень обрадовавшее нас распоряжение: по приказу командующего мы должны были передать 213-ю моторизованную дивизию полковника В. М. Осьминского в оперативную группу генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина. Дивизии в связи с этим был назначен новый маршрут. После короткого отдыха ее части отправились выполнять поставленную задачу и больше не возвратились в состав корпуса.

На пороге суровых испытаний

В первый же день войны дал о себе знать существенный недостаток, который был присущ организационной структуре наших механизированных соединений. Корпусная крупнокалиберная артиллерия безнадежно отставала от танковых и моторизованных частей и подразделений, которые обязана была поддерживать своим огнем. 152-миллиметровые гаубицы-пушки, по одному дивизиону которых было тогда в каждом артиллерийском полку соединений, тянули мощные по тому времени, но тихоходные трактора типа ЧТЗ-65. Средняя скорость движения этих дивизионов не превышала поэтому 10–15 километров в час, то есть была более чем наполовину меньше средней скорости движения танковых частей.

Мы, конечно, учли это, и командиры дивизий пустили артиллерию отдельными колоннами, обеспечив их прикрытием с воздуха (как правило, это были взвод 37-миллиметровых пушек и две-три зенитные пулеметные установки ДШК на дивизион).

23 июня я решил проверить, как обстоят дела в колонне 43-го артиллерийского полка, который двигался по параллельному маршруту между населенными пунктами Романово и Дубровка. Моя эмка обгоняла уже 2-й артиллерийский дивизион, когда наблюдатели подали сигнал «Воздух!».

Гитлеровские летчики считали, видимо, что тихоходные артиллерийские подразделения на тракторах станут их легкой добычей, и с первого захода пошли в атаку на бреющем. Я приказал шоферу остановиться. Мы выскочили из машины и прыгнули в кювет. Остановились и артиллеристы, залегли кто в канавах, кто в придорожном кустарнике.

Вдруг слышу знакомый голос:

— По самолетам, залпом!..

Человек, подававший команду, был где-то совсем рядом. Произнеся слово «залпом», он умолк, а я с нетерпением ждал, что будет дальше. Первый «юнкерс» был уже почти над головой колонны, когда тот же голос скомандовал:

— Пли!

Раздался не очень дружный залп. Стреляли ведь со всех сторон: и из кюветов, и из придорожных кустов, и из посадок. Я не отрывал взгляда от быстро увеличивавшегося в размерах бомбардировщика. Рядом шлепались о землю пули: гитлеровские летчики уже строчили из пулеметов.