За каждую пядь земли...

Он сидел перед нами выпрямившись, с горделивой осанкой, свысока разглядывая каждого из присутствовавших при допросе, словно не он, подполковник, командир пехотного полка одной из дивизий 55-го армейского корпуса немцев, а мы оказались в плену. Но пленного выдавали руки: холеные, с тонкими, как у пианиста, пальцами и отполированными ногтями. Руки мелко подрагивали, и чувствовалось — гитлеровский подполковник с двумя Железными крестами на чистом, отутюженном кителе не только волновался, но и трусил.

Подполковник не скрывал досады по поводу того, что его полк и он сам потерпели поражение от неравного ему по чину офицера — русского капитана, «хосподина Хорелофа». Как это получилось? Он, собственно, и сам не мог понять. Все шло «карашо» и по плану. Русские должны были потерпеть поражение, ведь у них, по данным немецкой разведки, почти не осталось танков и мало было «зольдатен». И вдруг…

Я спросил пленного, верят ли он и его (теперь уже бывшие) подчиненные офицеры и солдаты в победу Германии над Советским Союзом?

— Яволь! Конечно, господин комиссар! Мы должны были победить, нет сомнения! Но теперь, после того что я видел в эти дни, я не уверен в нашей победе. Думаю, что некоторые офицеры и солдаты имеют такое же мнение, как я. Столь упорного сопротивления наша армия еще нигде не встречала. Это очшень, очшень опасно!

Да. Это было очень опасно для гитлеровского вермахта. И если в том признавался матерый фашист, то даже со скидкой на неискренность, продиктованную страхом за собственную жизнь, такое признание говорило о многом.

Сидя перед нами все в той же надменной позе, подполковник время от времени украдкой заворачивал рукава кителя и слегка потирал запястья рук. Генерал Фекленко заметил это и велел переводчику спросить, что беспокоит немецкого офицера.

— Ваши зольдатен очшень крепко вязали мои руки за спиной, — огорченно пояснил тот.

— Вязал вас не солдат, а офицер лейтенант Прохоренко, господин подполковник, — уточнил начальник разведки корпуса.

— О! — удивленно воскликнул фашистский вояка и невольно повернул голову в сторону сидевшего в углу землянки Павла Прохоренко.

Пленный отказался подписать обращение к солдатам своего полка, и мы отправили его в штаб армии…

А на переднем крае, перед городом Червоноармейск, еще гремел бой. 40-я танковая отражала одну за другой атаки фашистских частей. Канонада не утихала уже третий день. Червоноармейск за это время несколько раз переходил из рук в руки. С невиданным упорством напирали гитлеровцы на позиции 80-го танкового полка капитана В. М. Горелова. У него действительно мало оставалось людей, а танков — и того меньше. Данные, которыми располагал немецкий офицер, были точны в этом смысле. Но полковник Широбоков усилил часть отрядом истребителей танков (около шестидесяти человек), несколькими пушечными и гаубичной батареями, и танкисты стояли мужественно, наносили по врагу сокрушающие огневые удары. Перед позициями полка неподвижно застыли несколько вражеских танков и бронемашин.

К обеду танки и мотопехота врага хлынули и на позиции 43-й дивизии, на соседей справа и слева, стремясь любой ценой овладеть городом, а затем населенными пунктами Андреевкой, Тотиркой и выйти к Малину. Но, встретив решительное сопротивление 19, 9 и 22-го механизированных корпусов, вынуждены были перейти к обороне.

Однако с утра 21 июля, подтянув свежие силы, фон Клейст возобновил атаки. Накануне артиллерийский дивизион 152-миллиметровых гаубиц-пушек под командованием капитана В. Тимошкина, поддерживая огнем действия 80-го танкового полка, произвел опустошительный огневой налет на большое скопление вражеских танковых подразделений. По данным наблюдения, было подбито и сожжено несколько танков, более десяти бронемашин, уничтожено свыше ста солдат противника.

Наиболее острая схватка с немецкими танками и мотопехотой произошла перед позициями артиллерийских батарей лейтенантов В. Полянского и Н. Васильева. Первыми же выстрелами артиллеристам удалось вывести из строя четыре легких и два средних танка. Это вызвало замешательство в стане атакующих. Оно еще усилилось после того, как приданные полку истребители, смело бросившиеся навстречу стальным громадам, подожгли еще несколько машин. Не уступали в эффективности борьбы и полковые истребители танков из числа бывших механиков-водителей, башенных стрелков и стрелков-радистов. Все вместе они уничтожили гранатами и бутылками с горючей смесью несколько боевых машин и бронетранспортеров.

И все же гитлеровцы не унимались. Ранним утром 22 июля они вновь перешли в решительное наступление, которое началось ожесточенной бомбардировкой позиций наших обеих дивизий. Вслед за этим, но уже на позиции полка капитана Горелова в атаку пошел свежий пехотный полк. Густые цепи автоматчиков, перевалив за танками поросшие кустарниками холмы, ринулись к передним траншеям нашей обороны. Рукава френчей у фашистских солдат были закатаны по локоть, они орали не то песню, не то какой-то свой клич и на ходу поливали короткими очередями окопы обороняющихся.