За холмом

Супруги и художник метнулись в спасительную нишу, с поразительной скоростью расчистив путь и найдя в кромешной темноте нужную дверь. Подземный ход был очень низким, но они умудрились нестись по нему со всех ног, согнувшись едва ли не пополам.

– Берет! Мой берет! – вдруг взвыл художник.

– Да тихо ты! То есть вы! – огрызнулся мужчина на ходу. – Не отставайте! Потеряли, что ли? Бросьте его, жизнь важнее!

Сзади вновь послышался топот художника, правда, теперь он всю дорогу бежал, беспрестанно всхлипывая и что-то бормоча.

Троица выбралась на поверхность у того самого пустыря, где проходили вчера народные гулянья «помешанных». Подземный ход заканчивался в полуподвале разрушенного старого дома, далее шли густые заросли засохшего бурьяна и каких-то колючих кустов. Художник, изорвавший о них свой драгоценный и, видимо, единственный нарядный сюртук, стал окончательно похож, во-первых, на бомжа, а во-вторых, на самого несчастного бомжа на свете.

Компания устроилась поудобнее, насколько это было возможно в зарослях, и муж с женой стали наперебой утешать ранимого спутника. Длиться это, судя по размякшему и довольному уделённым ему вниманием художнику, могло вечно, но длилось часа два, пока на пустыре не появился пастух. Он серьёзно подготовился: прибыл на открытой повозке, запряжённой парой лошадей, к ней был привязан ещё осёдланный конь, а рядом бежали два огромных волкодава.

Беглецы встали, отряхнулись.

– Вот чёрт! – ругнулся мужчина, хлопнув себя по груди.

– Что такое? – забеспокоилась жена.

– Пакет. Я забыл отдать этому парню пакет!

– Что за пакет? – удивился художник.

– Пластиковый обычный пакет для покупок, – путешественник достал его из внутреннего кармана куртки и таким, как был – смятым в комок, продемонстрировал. – Я обещал его отдать за то, что организует встречу с сыном…

– Вот жук! – засмеялся подошедший пастух. – Это же ты про сына члена Совета говоришь, у которого жил?

– Да.

– Он от меня уже получил награду – какой-то невиданный материал для одежды.

– Да и не понадобится ему ничего больш̀е, – безо всякого сожаления в голосе добавил художник.

– Возьмите вы! – мужчина развернул пакет и продемонстрировал девицу.

– Да-а-а… – художник с видом знатока пристально осмотрел изображение в мельчайших деталях, пригнулся, чуть не уткнувшись в пакет носом. – Очень, конечно, интересный портрет… Очень реалистично написан̀о, и техника какая-то новая, совсем не видно следов кист̀и… – он автоматически протянул руку к воображаемому берету, но ничего, кроме лысины, не нащупал, расстроился и, чтобы зря не пропадала уже поднятая вверх рука, махнул ею. – Но я не могу принять этот дар. Иначе я буду выглядеть как мародёр в этой ситуации.

– Ясно… – мужчина помрачнел, его не отпускала мысль о неотданном долге и потерянном навсегда парне, с которым они почти сдружились. – А вам не надо? – он протянул пакет пастуху.

Тот лишь ухмыльнулся в ответ:

– Нет, спасибо, у меня всякого добра хватает. А что там у вас случилось?

– О! О! Сначала все услышали Великий голос! А потом! Потом! – художник начал припрыгивать перед пастухом, словно обезьяна, помахивая обеими руками. – Бунт! Бунт! Революция!

– Заработали громкоговорители на столбах, – решил пояснить путешественник. – Все бросились на площадь. А там уже жгли двух человек на кострах. Толпа стала бесноваться, кричать о своей избранности… В общем, мне кажется, они там перебили весь этот ваш Совет.

– Хм… – пастух нахмурился. – Ладно, поехали скорее в таком случае. По дороге расскажете… – подумал пару секунд, стал ещё суровее и спросил: – А кого сожгли?

– Да, там… – отмахнулась женщина, – богача и его сынка.

– У которых вы жили? – спросил пастух.

– Да. Их Совет засудил.

– Хм… И за что же?

– Вы же знаете наш Совет! – вмешался художник, увидев смущение женщины. – Нашли повод разделить имущество богача и долги не отдавать!

– Интересно… Нужен был веский повод, он был человек влиятельный.

– Повод был веским! – непривычным для него, не терпящим возражений голосом сообщил художник.

Пастух пожал плечами и отправился отвязывать коня, но потом, поняв, что никакой беседы по пути тогда может не получиться, передумал и сел на повозку, куда уже успел залезть мужчина.

Женщина двинулась к ним, но её придержал за локоть художник, нагнулся к уху:

– Вы не хотите рассказыв̀ать мужу? А если вы и впрямь понесли от кого-то из них?

– Нет, это невозможно. У меня там, – она красноречиво опустила глаза, – стоит специальная маленькая штучка, не позволяющая забеременеть, спираль.

Художник покраснел.

– И ничему не мешает?

– Ничему! – залилась краской в свою очередь женщина.

– Почему же вы сразу не сказали этим, что вы не можете понести? Может, они бы вас и не тронули?

– Они?! – женщина вскипела. – Да они бы прислали этого криворукого коновала! Чтобы он ковырялся во мне своими руками и этими варварскими инструментами, искалечил меня?!

– Тише, тише, я вас умоляю! Я всё понял!

– Вы с нами? – спросила женщина, взяв художника за руки.

– Да, пожалуй… – он засмущался. – Я проводил бы вас.