За Хребтом

Вспомнив один из таких незначительных эпизодов, из которых и складывается искреннее счастье, Лем улыбнулся. Внутри снова поселилась уверенность в том, что все тревоги и страхи, имевшие непозволительную смелость терзать его, не имеют никакого основания. Азимка не могла не спастись. Сейчас эта простая истина стала прозрачной, как колодезная вода. Озлобленные, но и настолько же глупые шакалы Надзора, оборотни в черных блестящих плащах, попросту не способны перехитрить Контору и схватить человека, находящегося под ее защитой. Старая Демиругия, еще не зная того, уже бьется в конвульсиях, ведь в ее организме уже растворилась капсула с самым смертельным из ядов – народной свободой. Молодой подпольщик подумал, что ему осталось лишь вернуться назад. И хоть нет больше его квартиры, в этом он был уверен, Контора не бросит их с Азимкой, борцов за свободную Демиругию, на произвол Судьбы. Нужно лишь найти путь домой, что не такая уж и проблема. Ведь, как все знают, если человека ждут, он всегда возвращается.

* * *

Поначалу казалось, что до серого наследия старой Республики Кант, так называемой Обители, рукой подать. Но не тут-то было. В светлый день любое расстояние отчего-то кажется меньше. Потому вместо ожидаемых двадцати минут наручный хронометр отмерил вдвое больше, прежде чем они достигли забетонированного пятака, на который выходили герметично запертые двери. Обитель оказалась трехэтажным зданием, словно распластавшимся по земле. Оно вцепилось железобетонными сваями в почву и исподлобья сверлило окрестности взглядом своих забранных в толстую решетку окон из армированного стекла. Над аркой входа, укрывающей сверху двери без единого выступа, висел динамик и видеокамера, защищенная прозрачным колпаком.

– Ну и что прикажете делать дальше?! – воскликнул Хасар, обойдя вокруг здания. – Может, отбить такт ногами или что-то типа того?

– Сомневаюсь, что Дакун-Тенгри солгал нам, – задумчиво ответил Палий на вполне риторический вопрос.

– Да бросьте, товарищ археолог, неужели вы думаете, что слепой полурослик не выдумал все это? Он мог наесться всяких ядовитых корней, приползти сюда и услышать то, что ему хотелось. А мы, как полные идиоты, тащились сюда полдня. Только время теряем, пошли отсюда.

– Подождите, Хасар. Не исключено, что здесь установлена программа идентификации голосовых команд. Он ведь называл нечто, живущее здесь, Голосом. Так что я могу быть прав.

– Ну да, конечно, – не разделяя оптимизма седого археолога, кисло ответил Хасар. – И чтобы нас впустили, нужно всего-то поздороваться. Ну что же. Кхм. Приветствую!

Абсолютную тишину не нарушил не один посторонний звук.

– Что и требовалось до…

Вдруг камера в прозрачном колпаке повернулась в сторону путников, и на ней замигал красный светодиод. Из хриплого динамика раздался громкий мужской голос:

– <<ВНИМАНИЕ. ИДЕНТИФИЦИРУЙТЕ СЕБЯ. НАЗОВИТЕ ПАРОЛЬ>>.

Хасар расхохотался. «И почему я не удивлен?» – повторил он несколько раз, давясь смехом.

– Тут надо подумать, – флегматично пожал плечами Палий и уселся на бетон, приложив пальцы к седым вискам.

По общемировым законам, если есть дверь, куда нужно войти, то есть и привратник, который не захочет тебя в нее впустить.

– Вероятность того, что сюда пришли бы именно мы, почти нулевая, – задумчиво сказал Лем.

– И что с того? – спросил Хасар.

– А то, что либо до нужной фразы можно догадаться кому угодно, либо попасть сюда может только ограниченный круг лиц. Например, высший офицерский состав бывшей Республики.

– В таком случае надеяться нам не на что, – хмыкнул кочевник.

– Возможно, это экзистенциальный вопрос, – вмешался Палий. – Если это так, то ответ стоит поискать в царице всех наук – философии.

– Слишком уж сложно и неконкретно, – отмахнулся Хасар, – да и вообще, хрень полнейшая, эта ваша философия!

– Это еще почему, потрудитесь объясниться?!

– Да потому, что стоит именитому писаке или еще кому-то из этой братии выдать какой-нибудь бред с томным выражением лица, как все сразу называют это великой мудростью.

– Абсолютно не согласен. Мало того что вы ограничиваете философию лишь высказываниями духовных и литературных деятелей, так еще и порочите их гений.

– Ну, смотрите. Сделаем так, вы называете любой предмет или занятие, а я делаю из этого умную цитату.

– Что за глупость… Ну ладно… Пусть будет… эм-м… авторучка!

– Ха! – широко улыбнулся кочевник. – Легко! Хватайте эту самую авторучку и записывайте. Мы похожи на авторучки – в стремлении оставить за собой след на страницах истории теряем душевные чернила.

– Тогда не знаю… Чемодан!

– Еще проще. Палий, я думал, вы изловчитесь посильнее. Человек, в сущности, похож на чемодан. Всю жизнь он складывает в себя опыт, подобно багажу, а когда заполняется доверху, отправляется в мир, в котором он никогда еще не был, уповая лишь на то, что накопленный багаж поможет ему в пути.

– Чересчур утрированно, да и понятие философии вы отчего-то ограничиваете высказываниями, но в чем-то я с вами согласен. Многие и вправду наделяют глубинным смыслом те слова, которые не были призваны нести его читателю…