За Хребтом

В ящике стола, помимо разношерстной документации, планов помещения и красной папки с каким-то приказом, ожидаемо нашлась карта местности. Она была сложена пополам и завернута в несколько полиэтиленовых пакетов. Поэтому, когда Лем развернул ее, она не рассыпалась в труху. Лишь местами края были в разводах, словно отсырели когда-то. И все-таки ничего критичного. Разобравшись с незнакомыми условными обозначениями, подпольщик нашел горный Хребет, обозначение места, в котором находился, и, что самое важное, кроме ныне заваленных туннелей, объездной мост, огибающий горы сбоку. Он располагался в полутора километрах, если идти по левую руку от горной гряды. Судя по карте, выстроен он был над мелководьем… океана. Того самого, воды которого были мертвы, если верить тому, что рассказывают в демиругийских школах.

«Вот и все. Можно отправляться обратно. Пора заканчивать с этим безумным путешествием».

* * *

Воспользовавшись тем, что Хасар и Палий отвлеклись на информацию на мониторе, Лем взял лежащий на краю стола пистолет, подхватил карту и медленно направился к выходу.

– Постой! – крикнул седой археолог. – Куда это ты собрался?

– Мне пора, – угрюмо бросил через плечо подпольщик. – Я возвращаюсь. Один.

– Дурак, ты же замерзнешь в одиночку, без припасов и топлива для костра.

– Хватит уже издеваться надо мной! – вскипел Лем. – Как я, черт возьми, замерзну в такую жару? Вы оба либо сошли с ума, либо невесть для чего разыгрываете меня!

– Лем, опусти пистолет, – вмешался кочевник.

* * *

Подпольщик сам не заметил, как поднял ствол в направлении бывших товарищей.

– Точно! Пистолет! Он мой. Я избавился от него – выбросил в аномалию, как сказал Юшка. Потрудись объяснить, Хасар, как он оказался у тебя? – руки молодого революционера дрожали.

– Тише, Лем. Успокойся. Юшка какой-то, аномалии… Ничего не понимаю. Я нашел пистолет в снегу, подумал, что ты обронил его. А потом просто не было повода вернуть.

– Да какой еще снег?! – взвизгнул Лем. – Прекратите! Ладно вы игнорировали нашего проводника, без которого нам пришел бы конец при переходе через горы, но лето снаружи… Я не понимаю… Плевать. Я ухожу, издевайтесь друг над другом, если вас так это забавляет!

Палий и Хасар лишь недоуменно переглянулись. Кочевник молча пожал плечами и скрестил руки на груди.

Все это время он понемногу пятился назад, пока не уперся спиной в дверь, ведущую в коридор. Едва она открылась, Лем развернулся и быстрым шагом дошел до выхода. Сразу после того как стальные плиты разъехались в стороны, впуская в помещение свежий летний воздух, подпольщик бросился бежать сломя голову.

* * *

Тяжелые ботинки вязли в густой траве, а знойный воздух обжигал легкие, но подпольщик не останавливался. Редкие кусты цеплялись своими лиственными шапками за полы плаща, а солнце слепило глаза, отчего наворачивались непрошенные слезы. Когда Лем миновал поле и лес встретил его прохладой и свежестью, бежать стало значительно проще.

«Азимка, – лишь одна мысль пульсировала в голове подпольщика, растворенная в кровяных потоках, – подожди еще немного. Я бегу».

Свежий воздух пьянил и кружил голову похлеще любого хмеля. Тело наполнилось силой, словно проснувшейся от вязкой дремоты, сковывавшей ее долгое время. Душа парила далеко впереди и выше медлительной физической оболочки, стремительно рвущаяся вперед, к заветной цели. С каждым шагом земля будто пружинила, помогая бежать подпольщику еще быстрее, еще дальше!

Сердце, мощный и крепкий мотор, гнало кровь на невиданных оборотах, насыщая мышцы живительной влагой. Как скакун, целую зиму запертый в стенах хлева, теперь он рвался показать предел своих возможностей. Это был бой, но желанный и сладостный, ибо само сражение уже казалось неоспоримой победой. Триумфом жизни и радости над трясиной, что зовется обыденностью среди одних и образом жизни среди других. Первозданная плоть кричала и ликовала, вторя возбужденной душе, и радовалась каждому моменту, в который можно было проявить свою природную силу. «Не останавливайся!» – кричало тело, изнемогая от желанной усталости. «Не вздумай медлить!» – подначивала душа, опережая на пару шагов.

Вперед и только вперед. Через боль, что сейчас столь мало значима, через усталость, которой хочется гордиться, и через лес, в конце концов. Вдруг деревья кончились. Столь резко, словно огромный садовник очертил строгую границу своим стальным секатором.

* * *