За краем мира

– От войны увозят, – вполголоса бросила госпожа Старшая. – Да только плохо там дело, милая моя. Не сдюжим, не сдержим врага… supostata… – некуда убегать станет. Некуда. Да и незачем. Pod yarmom… в неволе жить мы не умеем. Видишь, на розвальнях-то одна малышня? Твои ровесники уже воюют, Молли.

– Как воюют? – только и нашлась та. Хотя… чего удивляться? Билли бы воевал тоже. Да и Сэм.

– Как могут. Воды бойцу подать – уже помощь. – Старшая не смотрела на Молли. Только вперёд, где поднималась, властно раздвигая облака, исполинская чёрная гора. Одинокая, воздвигшаяся среди дремучей тайги, она казалась нелепицей, причудливой игрой неведомых сил. Даже отсюда чёрный гигант внушал безотчётный ужас.

Наконец, когда Молли уже почти свалилась с седла, госпожа Старшая приостановилась. По первому её жесту остановились сани, запряжённые парой таких же лохматых лошадок, как и пони самой Молли.

Немолодая женщина в платке и непременном touloupe улыбнулась Молли – улыбка, правда, вышла невесёлой. В санях на узлах сидели двое совсем мелких девочек, лет четырёх-пяти. Они тоже улыбнулись и с готовностью потеснились. Молли ощутила что-то мягкое под головой, поверх накинули меховую полость, и девочка мгновенно провалилась в сон.

Госпожа Старшая осталась в седле.

* * *

День сменялся ночью и вновь днём. Чёрная гора приближалась, росла, закрывая полнеба. Над вершиной курился дым, ветер подхватывал клубы, уносил прочь, словно не желая пугать народ без нужды.

Река становилась шире, вбирала в себя притоки, на берегах оставались сёла и небольшие городки, но госпожа Старшая нигде не останавливалась, только меняла лошадей. Молли вообще не понимала, когда спит её наставница и спит ли вовсе?

Ели они наспех, холодные подорожники, забыв о горячем. Молли спала не раздеваясь, под открытым небом, укрываясь тяжёлым мехом, – и ничего, не замёрзла, не обморозилась, даже не простудилась. Даже зима и мороз были здесь другие, не как в Норд-Йорке.

…А потом дорога кончилась. Кончилась, когда чёрная гора закрыла уже почти всё небо.

– Всё, – выдохнула госпожа Старшая. Она держала Молли за руку, и они обе застыли, задрав головы, глядя на курящуюся дымом вершину.

Чёрная гора была совершенно чёрной и нагой. На склонах ничего не росло, леса не карабкались вверх, их словно отрезало у самого подножия. Вокруг вулкана хватало поселений, здесь у Rooskies тоже были шахты, но, как объяснила госпожа Старшая, размахом куда меньше, чем вокруг Норд-Йорка.

Их уже ждали. Собирались старики и старухи, морщинистые, мрачные и молчаливые. Старшую приветствовали, но уже не кланялись. Впрочем, и заступить ей дорогу никто не решился. На Молли старательно не смотрели.

Впрочем, она на них не смотрела тоже. Госпожа Старшая не отходила от Молли и говорила только о предстоящем. Не о том, что творится na fronte, не о том, живы ли, целы ль Таньша и Всеслав, а лишь о том, что предстоит сделать ей, Молли.

И упрямо уходила от всех расспросов мисс Блэкуотер о «цене магии».

– Сделай дело, милая. Ключ и замок, не забыла?

– Не забыла, госпожа Старшая. Но как же…

– На себя цену твою возьму, – каркнула старая ведьма. – Ты дело своё сполняй!

Молли не оставалась одна ни на миг. И, кажется, Старшая делала что-то ещё, потому что она почти и не видела, что вокруг творится. Комнатка в каком-то доме, бревенчатые стены, домотканые половики, закрытые плотно ставни. И Старшая – прямо перед ней. Держит за руки, смотрит прямо в глаза.

– Тепло в ладони! – привычно командует она. – На кончики! Вот Средняя бы порадовалась… её путями бредём…

Сила повинуется уже куда охотнее. Это как на лошади учишься – вроде бы ничего не делаешь, а в седле держишься всё лучше и лучше. Или вышиваешь. Или рисуешь. Что меняется? Как заставляешь двигаться пальцы?..

– Огонь! В меня! – продолжает Старшая, и пламя послушно перетекает с пальцев Молли на её собственные.

Несколько мгновений Молли ощущает странную пустоту, однако она тотчас же заполняется, словно в неё вливается незримый, но мощный и бурный поток. По рукам, плечам, шее раскатывается приятное тепло, и Молли кажется, что стена за спиной госпожи Старшей исчезает и там в сером сумраке выстраивается длинная людская цепь – те самые старики и старухи, колдуны и ведьмы, собравшиеся здесь, чтобы усмирить подземный огонь.

Правда, Молли ещё не видела, чем этот огонь может быть опасен. В округе нет следов пожара, нет дымящихся провалов.

Но стоит её взгляду скользнуть глубже, сквозь расступающиеся земные пласты, как ему открываются ярящиеся подземные каверны, заполненные бушующим пламенем. То, что должно тянуться огневеющими жилами к подгорным ключам, греть воду, давать людям даровое тепло, обернулось своей противоположностью. Пламя ревёт и рвётся вверх, несокрушимые своды пещер пока ещё держатся, но по камню уже бегут одна за одной предательские трещины.

Парят, дымят, источают серые клубы бесчисленные расщелины на склонах чёрной горы. Ух, сколько б тут можно было настроить паровых страшилищ! Столько пару, и всё – на дармовщину!