За краем мира

Ей, конечно, всё это приснилось. Но почему так ярко, почему она помнит всё до мельчайших деталей? Камуфляжные разводы на бортах «Геркулеса». Круглые заклёпки. Тяжёлые броневые люки. Их петли. Клубы дыма над трубами паровозов.

Что с ней случилось?

А что, если она…

Тут Молли сделалось совсем дурно. Вечный страх подползал ледяной змеёй, обвивался вокруг ног, спутывал щиколотки и колени.

А что, если это — магия? Если страшная магия тянет к ней свои холодные лапы? Вдруг вот она спустится к файф–о–клоку, а по улице, несмотря на холод, снег и ветер, помчится мальчишка–газетчик, выкрикивая осипшим голосом: «Срочные новости! Экстренный выпуск! Тяжкие повреждения бронепоезда «Геркулес»! Атака варваров отбита! Покупайте, покупайте экстренный выпуск!

Читайте — бронепоезд повреждён, атака варваров отбита!»…

За окнами раздался какой–то шум, крики, и Молли чуть не подскочила. Бросилась к окну, прислушалась.

Нет, это не мальчишка–газетчик и не специальный локомобиль с глашатаем и рупором, через который возвещались совсем уж срочные и неотложные известия. Просто констебль тащит в участок какого–то упирающегося бродягу, наверное, явившегося в приличный район побираться.

Ф-фух. Молли прижалась лбом к холодному стеклу. Нет- нет, я просто испугалась. Просто… слишком яркий сон. Ничего больше.

…Но спросить, не случилось ли чего с «Геркулесом», всё–таки следует. Ну, чтобы не мучиться.

В эту очень длинную субботу папа вернулся домой совсем поздно, но спать Молли всё равно не могла. Вертелась, крутилась, то накрывалась одеялом с головой, то сбрасывала совсем, хотя радиаторы рачительная Фанни на ночь всегда «укручивала», как она выражалась.

Наконец, не выдержав, Молли, как была в длинной ночной сорочке до пят и тёплых носках, поскакала вниз. Из гостиной доносились голоса, папа и мама разговаривали.

Мимоходом Молли позавидовала младшему братцу — спит себе, как сурок, и никакие «Геркулесы» его не волнуют.

— Молли! — Мама аж привстала из–за чайного стола, сурово сводя брови. — Как вас понимать, мисс? Почему не в постели?

— П-простите, мама. — Молли поспешно сделала книксен. — Я только спросить… спросить у папы…

— Не сердись на неё, душа моя, — примирительно сказал папа. — В конце концов, дети должны видеть отца хоть изредка, и дома, а не на работе…

Мама недовольно поджала губы, и Молли поняла, что эта дерзость будет стоить ей лишнего часа рукоделья воскресным вечером, но остановиться всё равно уже не могла.

— Я только хотела спросить, папа… «Геркулес» не вернулся? С ним всё в порядке?

— «Геркулес»? — нахмурился папа, и сердце у Молли наколотилось где–то в самом горле. Нет–нет–нет, только не это, только не это, ну пожалуйста, только не это…

— Насколько я знаю, с ними всё в порядке. — Папа принялся протирать свой знаменитый многолинзовый монокль. Дело это было трудное, требовавшее как неспешности и аккуратности, так и специальной замшевой тряпочки. — Они телеграфировали с разъезда… я справлялся, нет ли раненых, обмороженных — в предгорьях ударили вдруг лютые холода… Были какие–то мелкие стычки, «Геркулес», как всегда, разогнал варваров одним своим видом…

Молли облегчённо вздохнула. Даже не вздохнула — выдохнула, словно после долгой и донельзя трудной контрольной. Ноги у неё, правда, предательски подкосились, гак что ей пришлось плюхнуться в ближайшее кресло, не спросив разрешения.

Мама, разумеется, подобного непотребства стерпеть не могла.

— Кто вам разрешал садиться, юная леди? — поджав губы, бросила она ледяным тоном. — Совсем забываетесь, мисси!

— Простите, мама, — вновь заспешила Молли. С плеч поистине свалилась неподъёмная тяжесть. — Простите, папа. Я… я могу идти?

— Завтра два часа рукоделья вместо одного, — по- прежнему поджимая губы, вынесла вердикт мама. — Пусть это послужит вам уроком, юная леди. Забывать о приличиях нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах! Именно это — приличия и воспитание — отличает нас от варваров. Понятно вам это, мисс?

— Да, мама. — Молли решила, что будет нелишне сделать книксен.

— Дорогая, — пришёл на выручку папа. — Ну пожалуйста, не будь так уж строга к девочке. Она соскучилась, она беспокоится о героических солдатах, слугах Её Величества… Лишних полчаса рукоделья будет, по–моему, вполне достаточно.

— Ты её совершенно разбалуешь, дорогой мой Джон Каспер! Если бы я в детстве вот так ворвалась в гостиную к моей собственной мама — или тёте Сесилии — да ещё и плюхнулась бы без спроса, то получила б от папа таких розог, что неделю бы сесть не смогла. А тут только полчаса рукоделья! Ладно, мисси, благодарите вашего сердобольного отца. Полтора часа, а не два. Но чтобы как следует! — Она погрозила пальцем. — Сама проверю! Со всей дотошностью!

— Да, мама. Спасибо, мама. Я могу идти, мама?

— Ступайте, мисс.

За спиной Молли папа сочувственно вздохнул.

* * *

В воскресенье, отсидев и службу, и проклятое рукоделье, и час присмотра за братцем, Молли наконец–то выбралась из дома. Выбралась, несмотря на пришедший с гор холод и валом валивший снег.