За краем мира

Последнее сказано было без злобы или неприязни, просто как факт. Ваши. Стреляют. Метко. То есть попадают часто, то есть раненых много. Работай, Молли Блэкуотер.

Отрабатывай взятую взаймы жизнь.

Целительнице сейчас возражать было бесполезно. Вдобавок рядом с ней стоял Всеслав, и взгляд вермедведя тоже был… весьма красноречив.

«Хорошо, — послушно ответила Молли. — Я постараюсь, госпожа Средняя».

Песочные часы стояли возле печи, и песка в верхней их части уже почти не оставалось.

Молли поспешно скинула тулупчик, сбросила рукавицы. На огне стояло некое подобие квадратной железной рамы с вынесенными подальше в стороны тёмными, почти что обугленными деревянными ручками. Железный квадрат разделён был на двадцать пять одинаковых гнёзд скрещёнными стальными прутьями, и в каждом из гнёзд стояло по толстостенной склянице. Внутри яростно булькала желтоватая смесь, а вместо пробок воткнуты были стеклянные холодильники тонкой работы. Капельки желтоватой влаги конденсировались в их раздутиях, одна за другой стекали вниз — жидкость кипела, почти не убывая.

Это Молли знала. Видела в кабинете химии в школе.

— Приготовься, — вдруг проговорил Всеслав ей прямо в ухо.

Молли опомнилась — точно, песок уже почти весь пересыпался.

Локоть! Ладонь! Тепло в пальцах! Тепло, становящееся холодом!

Ох, как потеет–то всё…

Молли нервно вытерла ладони о штаны. Только б не подкачать, только бы не сплоховать…

За спиной громко застонал вдруг кто–то из раненых, раздалось странное шипение, свист, и тотчас заговорила Средняя, мягко, успокивающе, словно убаюкивая ребёнка.

— Рога! — рыкнул Всеслав. — Davai!

Молли поняла.

Падали последние песчинки.

Молли сцепила зубы, втянула в себя воздух. В живот словно забросили глыбу самого настоящего льда.

Всё, последняя крупинка.

Всеслав ловко подхватил раму за обе ручки, снял с огня.

Тепло! Холод! Ледяные капли срываются с пальцев, лёд растёт–растёт–растёт — люди кричат и стонут, нет, не потому, что у Молли что–то идёт не так, просто им очень больно, они сильные и храбрые, но плоть зачастую куда слабее духа — им больно, им надо помочь — они сражаются за свой дом — она ведьма, ей нет места в Норд—Йорке — она поможет, поможет, поможет!

Время послушно остановилось, Молли подняла обе руки, словно зачерпнув ими ключевой водицы. В ладонях, видимое и ей, и всем вокруг, — холодное голубое сияние. Холод вечных снегов на вершинах Карн Дреда. Холод вечного льда там, в далёких полуночных водах Норд—Гвейлига. Тепло остаётся в кончиках пальцев, но стекает с них обжигающе–холодными каплями. Живая плоть такого выдержать не может, но магия не трогает свою хозяйку.

— Лети, — шёпотом сказала Молли и дунула на то голубое, что скопилось у неё в пригоршне.

Всеслав едва удержал ледяную глыбу, мгновенно возникшую из ниоткуда вокруг скляниц с желтоватым снадобьем. Наружу остались торчать только две деревянные ручки.

И это был не просто лёд. Его мгновенно покрыла пушистая шуба изморози — глыба вымораживала всё вокруг себя, влага из касавшегося её воздуха тотчас же леденела сама.

Кто–то вскрикнул за спиной, но не от страха или гнева, а, напротив, одобрительно. Покраснев от натуги, Всеслав осторожно опустил ледяную глыбу наземь. Целительница на миг оторвалась от раненого, закончив перевязку, схватила Молли за руку:

«Молодец! Молодец, девочка! Теперь ломай лёд, ломай, пока он там не заморозил всё. Ломай, снадобье не должно застыть! Охладиться, но не замёрзнуть! Ну, локоть, ладонь, тепло — разбивай!»

Молли не успела порадоваться собственному успеху Локоть, ладонь, тепло в пальцах, капли вновь стекают вниз, сжимаясь во что–то твёрдое — камень? Нет, острое, заточенный штырь…

«Отпускай!» — скомандовала целительница, и Молли резко, словно и впрямь раскалывая что–то неподатливое, обрушила удар на ледяной монолит.

Обрушила — и взвыла от боли, свет померк в глазах. Через всю правую руку до самого плеча её пронзил острый нестерпимый укол, словно по узким тропкам под кожей вверх рванулись мириады жалящих насекомых.

Молли слепо ринулась вперёд и потеряла сознание.

…Очнулась она там же, возле печи, на лежаке, прикрытая собственным тулупчиком. Над нею склонялись Всеслав, Средняя и ещё две женщины; они что–то говорили друг Другу, но слов, само собой, Молли не понимала.

Госпожа Средняя, едва заметив её приоткрывающиеся глаза, схватила девочку за руку. Схватила так, словно та тонула в морских волнах и оставался последний шанс лишить ледяную воду Норд—Гвейлига желанной добычи.

«Держись, Молли, пожалуйста!»

Правая рука не шевелится. Лежит, словно чужая. Молли её не ощущает.

«Ты ударила слишком рано. Магия не успела оформиться и отделиться от тебя. Грубо говоря, это всё равно, что ты воткнула нож сама себе в живот. Вот выпей, полегчает».

Обжигающее снадобье заставило слёзы брызнуть из глаз. Молли зашлась в жестоком кашле, но тиски боли приразжались.

Рука, правда, повиноваться отказывалась.

Одна из женщин быстрыми, отточенными и экономными движениями покрывала её какой–то мазью, остро пахнущей и жгучей, от которой по всей руке забегали мурашки, словно она «заснула».