За краем мира

«Отпускай птицу» — так говорила госпожа Средняя. Тогда Молли едва справилась, не умея дать свободу обретённой силе, теперь же в её объятиях рождалось нечто много, много большее, хотя тоже прекрасное и крылатое…

— Zhar—Ptitza, — вдруг услыхала она шёпот Старшей. — Firebird…

И в тот же миг Молли увидала себя словно со стороны — она стоит у открытого окна, а на руках у неё, словно кошка Ди, привольно разлеглось дивное, сказочное существо, огнистые перья, блистающие золотым, оранжевым, рубиновым; вот дрогнули, разворачиваясь, роскошные крылья.

«Я готова», — услыхала Молли.

Повернулась увенчанная высоким хохолком точёная головка, глянул на Молли тёмно–агатовый глаз.

«Лети, Огненная! Лети! Со всей силой моей!» Молли казалось, она сейчас воспарит сама, следом за своим творением.

— Ты что?! — взвыла Старшая, и Молли и впрямь едва не полетела — от сильнейшего шлепка пониже спины. — Жар—Птица — она ж весь лес спалит, с твоей–то мощью!..

Уже готовое расправить крылья огненное создание сжалось, потускнело, приугасло. Молли только и могла, что захлопать глазами.

— Рехнулась — всю силу ей отдавать! — бушевала Старшая. Молли ощутила короткие, болезненные толчки, Жар—Птицу словно осторожно, аккуратно закутывали в полотнища серого тумана.

«Прости меня, Огненная…» — только и смогла выдохнуть Молли.

— Вот теперь отпускай! — скомандовала Старшая.

«Отпускай…» — прошептала Жар—Птица.

И Молли отпустила.

Существо, сотканное из её собственных жара и пламени, мягко покинуло её руки, воспарило над крышами, пронеслось над частоколом — головы дружно завопили ей вслед что–то паническое — и скрылось.

Ненадолго.

Миг спустя лысый холм, щетинившийся серыми зубами древних скал, обратился в самый настоящий факел. Фонтаны пламени взметнулись к небесам, золотые, алые, багровые, лимонные, даже серебристые — и под ногами Молли ощутимо вздрогнул пол.

— Уф-ф, — выдохнула Старшая. Молли хотела было повернуться, но голова закружилась, ноги подкосились, наваливалась жуткая слабость.

Старая ведьма проворно и ловко подхватила её под руку, другая ладонь Старшей легла Молли на лоб. Ладонь сухая, тёплая и очень, очень сильная.

— Жар—Птицу сотворить — сильна, сильна ты, Молли Блэкуотер. Да только знай, огонь — он всегда огонь. Жечь ему надо, полыхать, палить, в золу обращать. Красива Жар- Птица, огненная вольница, но коль себя не сдержишь — и вокруг всё спалишь, и сама сгоришь. И эхо твоё кой–что побеспокоить может.

— Я сама тебя не предупредила, — продолжала ведьма, — поэтому берёзовой кашей за это, так уж и быть, потчевать не буду. Сегодня! — наставительно подняла она палец. — Если в следующий раз такое учинишь — выдеру, так и знай.

— Г-госпожа Старшая… A Zhar—Ptitza, — Молли постаралась воспроизвести слова чужого языка как можно точнее, — она кто? Или что? И… та, что от меня взлетела… которую я отпустила… она что ж, погибла? Нет её больше?

— Девчонка, — пренебрежительно фыркнула Старшая. — Жар—Птица — она из Древних, одна из тех, кто наши края хранит, леса, пажити, пашни. То, что ты видела, — её отражение. Дала Жар—Птица тебе на себя полюбоваться, скучно ей без дела, полетать тянет, силушку явить, огонь на волю выпустить. Ничего с ней не случилось. Сила твоя выход нашла, пламенем обернулась — хм, хорошо же удаются тебе огненные чары, Молли Блэкуотер, — а Жар- Птица сама целехонька. Ну, не гнутся колени больше?

Молли покрутила головой.

— Тогда дальше давай! — требовательно бросила Старшая. — Ветер в себя принимай, через тепло тучею оборачивай!..

Здесь, однако, Молли ждало разочарование. Так легко и словно бы сами собой получающиеся заклятия пламени сменились магией воды и воздуха, медленной, тягучей и, по мнению Молли, скучной.

Ей никак не удавалось заставить воздух сгуститься, насытить его влагой. Тепло даром истекало сквозь ладони, на пальцах начинали плясать язычки пламени. Старшая следила за всем этим, поджимая губы, потом принялась объяснять.

— Не суетись, toropyga, не рвись никуда, pospeshaika. Огонь — он скор, жаден, быстр. Вода медленно течёт в ключах да в ручейках, потом лишь силу набирает, прежде чем водопадами рушиться станет.

— Не получается, госпожа Старшая… огнём всё утекает…

— Потому что торопишься, скорей–скорей хочешь, терпения нет. — Старшая скрестила руки на груди. — Ещё раз давай. Забудешь, что я тебе говорила, — выдеру!

— Как сидорову козу? — выпалила Молли, прежде чем сообразила, что несёт.

— Ха! — ухмыльнулась Старшая. — Дерзишь, девочка? Это тебе в пяток лишних шлепков обойдётся. Ну, чего замерла? Делай давай!..

Огонь в ладонях зашипел, угасая, что–то серое начало было сгущаться меж рук Молли… и вдруг исчезло в единый миг, полыхнув невесомым голубоватым пламенем. Вверх, к плечам промчалась волна боли, острой, словно в больной зуб ткнули иголкой. Молли дёрнулась и замычала.

— Я тебе что говорила? — нахмурилась Старшая. — Заспешила, засуетилась. Не сосредотачиваешься. Вот и полыхает всё. Больно, да?

Молли кивнула, закусив губу. В глазах стояли слёзы. Было больно — и боль сама была холодная, неприятная…