За кулисами

― Прости, я думал, что это не ты… ― Извинения чудным образом донеслись из моего рта, как что-то грязное и не достойное, эхом зазвенев в моей голове, а Мишель менялась на глазах. Вопиющее недовольство на раскрытых от шока губах приняло вид агрессивного разочарования. Желваки заходили на лице от строго сомкнутых челюстей, а я убито забегал взглядом вокруг её напрягшегося тела, чувствуя, как совестливые угрызения испепеляют штормивший алкоголем мозг. Перепившая компания у сцены не замолкая смеялась и выкрикивала неразборчивые фразы в знак поддержки состоявшегося публичного поцелуя.

― Прощаю, ― девушка, с виду растоптанная всей нелепостью ситуации, поднялась с кресла, попутно ухватив с пола стакан разбавленной соком водки, и, стоя, жадно пригубила. Как расценивать её ответ — серьёзно или саркастично — я не понимал, а наружу просились скомканные оправдания.

― Я хотел сказать, что не собирался так поступать с тобой после… И я не знал, кто здесь сидит, не собирался лезть к какой-то конкретной девушке… Но это оказалась ты, ― с пустого стаканчика скатилось пару липких капель ей на ладонь. Танцовщица совершенно непонимающе, медленно хлопая ресницами, и уже как-то снисходительно осмотрела меня с ног до головы, не пряча в своих бегающих зрачках неприкрытое опьянение.

― Слушай, вызови мне такси, ― из заднего кармана узких джинс она вытянула телефон и с немой мольбой на губах вручила мне его, боязливо оглядываясь на развлекающихся у сцены артистов.

― Хорошо, ― вполне себе обычная просьба как-то гулко отзывалась у меня в груди, словно с этого момента неукротимый стыд будет изнывать во мне каждый раз при общении с Мишель. Вот так я сдержал обещание: завтра вся труппа будет обсуждать наши несуществующие с танцовщицей отношения, ковыряться в личных переживаниях, хотя у самих, как выяснилось за этот вечер, грехи посерьёзнее каких-то пьяных поцелуев. Я всеми силами надеялся, что самобичевание — от высокого градуса в крови и вскоре пройдёт, но горячий стыд подпитывался странной реакцией девушки. В её стиле оказалось оставаться сдержанной даже в пьяном состоянии, безжалостно сокрушая любые клишированные стандарты женских истерик. Для меня это было дико.

Предусмотрительно не прощаясь ни с кем из накидавшегося коллектива, я усилием воли прошёлся по рядам концертного зала и гримёркам, отыскивая спортивную красную сумку со светлым пальто Мишель под грудой чужих вещей и разлёгшихся поверх них театральных пьяниц. В моем голодном желудке плескалась водка, я чувствовал, как она жгла стенки изнутри, усиливая и без того сомнительное состояние. Поцелуй всё перевернул вверх дном: я коснулся горьких губ Мишель и голову вскружило далеко не спиртное. Сердце тревожно билось не то от неловкости, которую я собственноручно воссоздал после причинённых ей обид, не то от того, что моя выходка угодила прямо в цель. Я ведь достаточно долго думал о Мишель, чтобы снова мысленно гладить её изгибы… Этот поцелуй такой гадкий, если учитывать мои непоследовательные поступки, и, чёрт возьми, такой приятный, что я не мог не думать об этом оставшийся вечер. О том, как расстроенно Мишель встретила моё признание в том, что я не ожидал угодить с ласками именно в её чувственные неприступные губы.

Своё пальто я торопливо нацепил в коридоре, наши сумки закинул на плечи, следуя снова в концертный зал и попутно заказывая машину. Мишель не двинулась с места за это время: всё так же пряталась среди множества одиноких бархатных спинок, выглядывая лишь макушкой. Как мог я не узнать её цвет волос, силуэт ― не понимаю. Она ведь вся была соткана из свойственных только ей манер, походки и очертаний во внешнем виде, которые спутать с другими было, наверное, невозможно. Харизматичная девушка с особо принципиальным характером не могла не бросаться в глаза. Вот и мне ― бросилась даже со спины. А что если глубоко в подсознании я догадался…

― Пора на выход, ― попытавшись вырвать её из задумчивого гипнотического состояния, я помог натянуть пальто на пошатывающуюся, неуверенно поднявшуюся на ноги фигурку. Мишель всё кусала губу, пялясь поверх одной неразборчивой точки, мутневшей в её глазах глубокими размышлениями. Боюсь, она думала о поцелуе… Но её просьба о помощи намекала мне на принятие глупых извинений и необъяснимое равнодушие. Я начинал думать, что снова слишком легко реабилитировался в её глазах. ― Пошли, помогу.

― Не нужно, я ведь могу сама, ― Мишель попыталась снять с моего плеча свою спортивную сумку, но я ухватил её за ладонь, безапелляционно отпихивая.

― Я не сомневаюсь, но я всё равно заказал такси на два адреса. Тоже поеду домой. Так что, нам по пути, и пора спускаться.