За кулисами

Между половых губ сосредоточилось разрастающееся напряжение, и я жадно вдохнула тёплое дыхание Брэндона, ощущая терпкие нотки виски. Его дразнящие прикосновения вынуждали меня приподниматься тазом навстречу горячим пальцам и со стонами тянуться к медленным волнующим поцелуям, пытаться искать в них хотя бы хлипкую опору от головокружения. Но они только сильнее сердили во мне желание вцепиться ногтями в раскрасневшуюся бледную кожу. Рука блондина напористо играла с клитором, раздвигала складки и проникала обезоруживающе глубже, вгоняя меня с сумасшедшее исступление.

Я была беспомощна под обольстительной властью его удивительно расчётливых прикосновений, несмотря на то, сколько любил выпить блондин. И всё же томно полуприкрытые веки выдавали в нём гипнотическое бессознательное состояние: мы оба мучительно бредили присутствием друг друга, увлечённо рассматривая лица. Моя ладонь отправилась вниз по жёсткой мужской спине и скользнула по мускулистому торсу к краю плотно сидящего белья. Напряженный внушительный орган врезался в ткань, и, едва справляясь с собственным возбуждением, я обхватила его, чувствуя, как горячая плоть пульсирует в моих руках. Брэндон умоляюще простонал, чуть дрогнув и сбившись пальцами с темпа, а затем шумно перевел дух, пристально, лукаво заглянув мне в глаза. И пока я сжимала его отвердевший член, он позволил мне поиграть совсем недолго, вплотную склонившись сначала к шее, а затем ещё немного ниже.

Блондин припал через футболку к груди, жадно целуя и покусывая сквозь тонкую ткань кожу, набухшие от его опаляющего дыхания соски. Ласки между ног возобновились, приближая меня к острому помешательству. Я попыталась дотянуться до его паха, но Брэндон поспешил задрать мою майку, посасывая уже обнаженную грудь. Инстинктивно выгибаясь ему навстречу, я нашла его ладонь внизу живота, умоляюще сжав, второй рукой притягивая блондина за голову. Он довёл меня до крайнего невыносимого недовольства, вынуждая жалостливо стонать, стискивая его взлохмаченные волосы, пока вдруг не зашипел, увлечённый ласкающими терзаниями.

Тогда наше бельё отправилось на пол, а его горячее обнажённое тело торопливо опустилось поверх моего: промежность намокла от продолжительного баловства, и, уцепив ещё один короткий поцелуй с его мягких губ, я ощутила, как наша разгорячённая кожа соприкоснулась. Брэндон гладко вошёл на всю длину, срывая с моих губ восторженный несдержанный стон, и уткнулся лицом в порябевшую от мурашек шею, беспрестанно наращивая темп. Я чувствовала его щекотливые невесомые поцелуи и жёсткие пронзительные толчки, прислушиваясь к собственному скулящему голосу, к сочно чавкающим шлепкам наших влажных тел, и едва не теряла затуманенное его силуэтом сознание.

Секс с Брэндоном теперь был похож на откровение: после стольких попыток отказаться, после всего, что мы друг другу наговорили до гнетущего перерыва в общении и впоследствии, мы снова оказались голые в компании друг друга. Не прошло и пятнадцати минут, как блондин навестил меня в пьяном бреду, я сорвалась. Не сбавляя темпа, он продолжал выбивать из меня остатки дурных мыслей, отчаянно цепляющихся за его вырвавшееся признание. Я снова отдавалась блондину, с упоением целовала, прижимала, без оглядки принимала его страстные прикосновения с трепетным осознанием того, что он хочет быть со мной… Но один острый больной вопрос не оставлял меня в покое.

― Брэндон, так… Мы будем вместе? ― ощущая, как страх берёт шествие над физическим удовольствием, я вжалась в его грудь теснее, будто так могла избежать нарастающей тревоги.

Блондин продолжал настойчиво двигаться, стараясь приблизить нас к финалу; его раскрасневшееся исступлённое лицо было прямо над моим. Сначала мне показалось, что он не услышал вопроса, азартно увлёкшись процессом, и я продолжала самозабвенно смотреть на то, как мужчина закусил нижнюю губу от наслаждения и усердия. А затем увидела, что это был не случайный приятный порыв, а промелькнувшая жалостливая досада, которая тут же отозвалась в моём сердце неожиданным выстрелом боли. Он признавался, что хотел бы сойтись, но по каким-то причинам делать этого не собирался…

На моих губах оказался горький животный поцелуй, будто молящий о прощении, а я, не до конца понимая причины своих жгучих обрушившихся слёз, ощутила, как между наших губ растеклись солёные дорожки. Блондин не остановился не на секунду, глубоко двигаясь во мне и ласково целуя влажное лицо. Осторожно гладил шею и скулы грубоватыми пальцами, не сводя с меня глаз, сжимал за плечи и зарывался лицом во влажные волосы, упоенно, завороженно изучая, словно впервые. А я уже не могла позволить себе безрассудства: мои прикосновения к нему стали опасливы и невесомы. Я осознала, что наша встреча подходит к логическому очевидному завершению.