За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

ДНЕВНИК: «В январе мама чувствовала себя уже очень плохо… От нестерпимой боли мама стонала. А мы привыкли. Привыкли ко всему этому. К ее боли. Ее стонам. К тому, что, как только боль отпустит, она оживала, шутила, смеялась…

Я очень мало заходил домой в январе. Очень редко. Теперь понимаю, что слишком редко. Увлекся девушкой и почти все свободное время проводил с ней. С ней, а не с мамой. Мне казалось, что мама понимает меня, прощает мне это невнимание, но чувствовал, что делаю что-то не так, и это мучило меня…

Иногда я приходил, а мама сидела на кухне: они ждали меня с работы вместе с бабушкой. Я целовал ее, говорил что-то и садился ужинать. О чем мы говорили? О моей работе, о событиях, о нашей любимице кошке Мушке? Но как-то я не могу вспомнить ни одного конкретного разговора за эти дни. Наверное, потому, что мысли мои были далеки и волновало меня в то время больше что-то другое…

Однажды, не помню уж по какой причине… я остался ночевать здесь. Как сейчас, вижу маму: она в своем голубом халатике (который мы подарили ей с папой в день рождения) стоит в коридоре, о чем-то говорит с бабушкой. А я уже лег и прошу ее:

— Мам, а мам! Посиди со мной!

Я даже помню, что в тот момент у меня в ушах прозвучали слова песни «Поговори со мною, мама, о чем-нибудь поговори…» Она села рядом… Помню мамины руки, нежные и ласковые. Она гладила мои волосы. И становилось как-то легко и просто, как в детстве. Мама! Моя милая мама! Я ведь не знал тогда, что месяц спустя тебя не будет в живых!

Я засыпал. Она целовала меня, говоря:

— Ну, сыночек, спи. Завтра тебе на работу. Спокойной ночи!

Как в детстве! И, конечно же, я не чувствовал, что мне 27-й год.

Я был опять маленьким Андрюшей…»

Андрей, в который уже раз читая эти строки, написанные им самим более десятка лет назад, снова и снова переживал самую тяжелую в своей жизни утрату. Он долго не мог смириться с тем, что мама умерла. Ему часто казалось, что все происходящее после ее смерти всего лишь сон. И только годы притупили эту боль, заставили понять извечную истину — в жизни все конечно, бесконечна только смерть.

«Мама, мама, как мне сейчас тебя не хватает! — с горечью думал Андрей, читая строки дневника. — Но почему, почему прозрение наступает слишком поздно? Лишь тогда, когда уже ничего нельзя поделать! Ничего нельзя вернуть! Ничего нельзя изменить?!» Сам уже став отцом двоих детей, он все равно нуждался в материнской заботе и ласке. Наверное, часть их, может быть, даже очень значительную, приняла на себя Оля. Но только часть…