За кулисами скрипичных концертов

Казалось бы, какие еще наставники: педагогического опыта у учителей моего поколения по 30–40 лет, нет ни одной ноты, написанной для скрипки, которой бы мы не знали. Но если в тиши ночи задать себе несколько искренних вопросов: а так ли это? Ведь часто работа идет по проложенной колее, и сойти с нее уже ни сил, ни желания нет. Сколько интереснейших открытий было совершено в музыковедении, поменялись образовательные парадигмы, написана новая музыка, выросли новые дети, пришедшие учиться музыке, а на пюпитрах тот же Кайзер и Вольфарт. Несколько лет назад была опубликована книга лекций Б. Яворского, записанных его учениками. Эта книга наделала большой переполох в педагогическом сообществе пианистов, да и не только у них. По старой традиции, многие из них считали, что для постижения авторского замысла И. С. Баха достаточно знать биографию композитора и строение фуги. То, что было написано в лекциях Яворского (много лет тому назад) целиком перевернуло представление о клавирной и вообще инструментальной музыке Баха. Там были такие строчки: «Всякая музыка перестает быть “чистой”, когда постигаешь принципы, организовавшие данное музыкальное произведение». Оказалось, и это было очень убедительно представлено в тексте, что у музыки Баха есть содержание, которое может очень хорошо быть представлено человеческими словами, такими, как Рождество Христово, Моление о Чаше, Благовещение… Когда мы учили прелюдии и фуги Баха, таких слов не слышали. Теперь выясняется, что: «Хорошо темперированный клавир» есть художественное толкование образов и сюжетов Священного Писания«. А чего стоят переходящие, как красное знамя в прошлые времена, от поколения к поколению педагогов, слова о том, что начало Концерта Сибелиуса нужно играть холодно, потому что автор жил в холодной стране. Я специально поехала в Финляндию проверить тамошний климат и попала в очень жаркое лето. То есть выяснилось, что климат не может быть достоверным доказательством горячности или холодности музыки. Такие формулировки, как и презентация прелюдий и фуг из» Хорошо темперированного клавира” должны быть полностью пересмотрены, к чему многие преподаватели не готовы. Что же уж говорить о скрипачах, у которых не было своего Яворского.

Глава третья Четыреста сорок пятый концерт Антонио Вивальди

Этот материал был написан для курса уроков по импровизации и сочинению для скрипачей

Когда Игоря Стравинского спросили, что он думает об итальянском композиторе Антонио Вивальди, ноты произведений которого нашли в двадцатых годах двадцатого века, он саркастично отреагировал: «А, это тот, кто повторил четыреста сорок четыре раза один и тот же концерт?»

Довольно язвительное замечание о коллеге-композиторе, который для многих скрипачей, по крайней мере, стал первой любовью в музыке.

Вивальди – моя первая любовь в музыке. Как сейчас помню класс с жарко натопленной печкой в моей музыкальной школе, куда я пришла на урок ансамбля. На пульте стояли ноты Концерта для двух скрипок ре-минор, написанного не известным мне композитором со звучной и экзотической фамилией Vivaldi. Это произведение я должна была вместе со своими подружками прочитать с листа. Читать там было нечего: арпеджио в ре-миноре в самом начале и несколько раз проведенная тема фуги, состоящая из нот ре-минорной гаммы. Задание было не очень сложное, и я с успехом его сделала, получила похвалу учителя, отметив, что прежде никогда не играла такой простой и загадочным образом проникшей до глубины души музыки. На пару лет его музыка как-то исчезла из поля зрения (возможно, просто в школьной библиотеке не было нот других его произведений), но вдруг, с приходом нового преподавателя, она вдруг обрушилась на нас с подругами шквалом и, в конечном итоге, вопрос, кем быть в будущем, решился как-то самим собой. Конечно же, музыкантом.

В отличие от любви между людьми, любовь к композитору или писателю может быть аргументирована. За что я люблю Вивальди? За то, что его музыку было легко играть на скрипке, не надо было стоять часами и бороться с инструментом. Все получалось само собой, и при этом ты чувствовал себя артистом. В этой музыке было что-то захватывающее с первой минуты, была какая-то беззаботность, какая-то артистическая небрежность, вызывающая скорость движения и интенсивность чувств, как будто тебя ветер сбивал с ног, трепал волосы, брызгал дождем, слепил солнцем, уводил в своей дружеской компании куда-то в леса, поля, моря, небеса.