За кулисами скрипичных концертов

Потом вдруг оказалось, что медленные части тоже интересные: с их надоедливыми мухами, черной, закоченевшей водой венецианских каналов, уютом старинного итальянского палаццо с огнем камина и согревающей чашкой чего-то заморского, итальянского. Короче говоря, открылся мир невиданный, неслыханный, влекущий, заманивающий, гипнотизирующий, сводящий с ума своей достижимостью – возьми скрипку в руки и врывайся в эту желанную новую жизнь. Потом началась долгая и довольно трудная жизнь музыканта, и Вивальди куда-то опять исчез, оттесненный, как я называю их, «восьмитысячниками» (по высоте гигантских гималайских вершин) – Бахом, Чайковским, Моцартом, которых, в свою очередь, отодвинули в сторону Вагнер, Малер, потом на сцене появился Мессиан и Штокхаузен. И вдруг, к моему великому изумлению, при заполнении какой-то анкеты в графе «Любимый композитор», рука как-то сама собой вывела: Вивальди. Анкета была совсем неважная, но, видно появилась в нужное время – пришло время собирать камни, подводить итоги, оставлять только то, без чего моя жизнь была бы не моей, чужой.

Как-то, будучи в Венеции, я зашла в музыкальный магазин посмотреть новые записи. Покупатели в наушниках прослушивали то, что их интересовало, но вдруг техника дала сбой, и на весь магазин громко и как-то ненавязчиво, наполняя всех радостью, зазвучал Концерт для 4-х скрипок си-минор, который я переиграла в далеком детстве со всеми своими подружками по-честному, то есть, меняясь партиями. Слезы брызнули, и не тихие, благодарные, а отчаянные и неудержимые (к большому изумлению и покупателей, и меня самой). Стало совершенно ясно, что здесь, в Венеции – моя Родина: вон, за углом, мой дом, а там, за церковью, живут мои родственники, в числе которых рыжий взбалмошный священник, которого часто мучают приступы астмы, и он вынужден во время службы уходить за алтарные двери и принимать лекарства от кашля. Ему же за эти отсутствия приписывали чуть ли не святотатство, и однажды ему пришлось даже посетить инквизитора для дачи объяснений.