Пока Варя оформляла документы в отделе кадров, а Зотов торчал, разумеется, рядом с ней, я побежал в нашу комнату, чтобы хоть как-нибудь приготовить ее для встречи гостьи. Я аккуратно застелил постели, вытер стол, кряхтя подмел пол и поставил на плиту чайник. Чем мы могли угостить Варю, ведь у нас ничего не было! Я сбегал в магазин, принес галет и варенья и только что снял с огня чайник, как услышал в коридоре голос Петра Николаевича.
- Проходи, проходи, - говорил он с необыкновенной нежностью. - Вот и наша комната.
Дверь распахнулась, я как можно шире раскрыл глаза и вытер полотенцем мокрые руки.
- Знакомься еще раз, - сказал Зотов.
- Варя. - Она подала руку.
То ли я отвык от женского общества, то ли так подействовала на меня эта миловидная девушка, только я почувствовал, что краснею и улыбаюсь во весь рот. Вероятно, моя улыбка казалась довольно глупой, потому что Петя засмеялся, толкнул меня в бок и сказал тоном учителя:
- Ты хоть руку-то пожми, идолище…
Я схватил протянутую руку, и, кажется, слишком горячо. Варя пискнула и засмеялась.
Вот когда я разглядел ее. У нее были серые, как и у Зотова, глаза и очень белое и румяное лицо. Вообще она выглядела явной рязанкой - полная, с простым взглядом, с очень светлыми волосами, по-домашнему добрая и общительная.
- Вы не из Рязани? - спросил я, не удержавшись.
- Нет, из Владимира. А что?
- Уж больно вы… русская.
- Вот что! Зотов, а ты как находишь?
- Я… в общем… присоединяюсь. - Он учил меня эти кету, а тоже улыбался самым глупейшим образом и бормотал что-то такое несвязное, не спуская глаз с Вари.
- Ну, я вижу, мне надо самой браться, - сказала она, оглядевшись, и, оттеснив нас обоих от стола, занялась посудой и чаем.
Мы сели бок о бок на заскрипевшую койку и замолчали, во все глаза наблюдая за хозяйкой. Она орудовала ловко и уверенно, словно давно уже жила в этой комнате и все ей было тут знакомо.
- Слушайте, ребята, - сказала она, - вы не очень-то рассиживайтесь. Давайте быстро поедим, и надо собираться.
- К-куда? - спросил Зотов, очнувшись.
- Сегодня к Перовой. Подберем оборудование, как нам приказано. А завтра в путь. Ты что, забыл?
- Н-нет, я помню. Но так быстро…
Странно, почему это я тогда, в Катуйске, читая Варино письмо, подумал, что она легкомысленная? Где уж там! Мы и не заметили, как Варя стала командовать нами обоими. Вот мы так действительно проявили легкомыслие. А она напомнила нам о главном. Проглотив чай, мы бегом побежали к Перовой, а потом, подчиняясь Варе, уже мчались на какой-то склад и до поздней ночи отбирали там приборы, оборудование, лыжи, ружья, одеяла и одежду.
Через два дня мы с Руссо провожали в далекий путь Зотовых и Зубрилина.
Он тоже ехал с ними. Он хотел помочь скорее построить метеостанцию, своими глазами посмотреть на долину Май-Урьи, поговорить с руководителями ближних приисков, «наладить контакт», как пояснил сам.
- Ну, прощай, дружище, - сказал Петр Николаевич, пожимая мне руку.
- До скорой встречи, - сказала Варя, четко выговаривая букву «о». Говор ее очень походил на зубрилинский, по этому поводу мы все много смеялись.
- Расстаетесь на два месяца, не больше. До осени, - уточнил Зубрилин. - В сентябре переберетесь всей партией. Это не пожелание, а приказ. И чтобы точно!
Они уехали.
Я постоял на пустынной дороге, посмотрел на сопки, на небо и, вздохнув, пошел в управление совсем одинокий, как-то сразу оставшийся не у дел.
- Загрустили? - спросил у меня Дымов. Я вздрогнул. Плановик неслышно появился за спиной и мягко положил мне на плечо свою аккуратную руку. - Трудно провожать друзей, не правда ли?
- Да, конечно. Тем более в такую даль. Как они там устроятся…
- Не волнуйтесь, люди молодые, упорные. Да и Виктор Николаевич… Лиха беда начало. Знаете, сколько мы денег выделили для Май-Урьи? Миллион и двести тысяч. Немало, правда? Страшно становится, когда подумаешь о возможной неудаче.
- А вы не думайте. Вернее, думайте об удаче, не ошибетесь.
Он как-то странно посмотрел на меня и отошел, не сказав больше ни слова. Чем же я его обидел?
Через неделю, когда я был уже в Катуйске и снова работал в партии Бычкова, от Зотова пришло письмо, а за ним второе и третье.
В этих письмах есть немало интересного, а главное, проливается свет на некоторые таинственные дела, в которых главную роль играл Дымов и его соучастники. Но об этих страшных делах мы тогда, в сущности, ничего не знали. Поэтому я считаю нелишним привести здесь все три письма Зотова, не изменив в тексте ни единого слова.
Письмо первое.
«Май-Урья.