За линией Габерландта

— Я здесь, — сказал Саша слабым голосом. Он стоял, прислонившись к тонкой лиственнице. Бледное лицо его выражало страдание.

— Ты ранен?

— Пустяки. — Губы его побелели, он вдруг стал тихо опускаться.

Смыслов, Серега и я уложили Сашу, сняли телогрейку. Правый бок у него был в крови. Зацепило…

Подошел фельдшер, стал перевязывать. Серега уже мастерил носилки на две лошади. Геологи сгрудились возле Скалова, оттуда доносились крики, угрозы. Преступника вели на базу. Зотов был там.

Мы уложили Сашу на носилки, Серега взял под уздцы лошадей, и печальный кортеж тронулся следом за гудевшей толпой.

Еще раз кровь…

Фельдшер сказал, что не опасно. Если бы так!

В просторной избе экспедиции Скалов вдруг сказал:

— За что вы меня? Как зверя… Что я вам сделал, китовая пасть нараспашку?

Зотов вздрогнул, услышав эти слова, и что-то зашептал чекисту, тот понимающе кивнул головой.

— Сними правый сапог, — сказал чекист.

Скалов не понял. Сапог? Зачем сапог?

— Ну да, снимай правый сапог. — нетерпеливо повторил чекист. Скалов нагнулся, стянул обувь.

— Засучи штанину. Выше, до колена.

Скалов, недоумевая, потянул штанину, оголил ногу. Ниже колена, на икре, мы увидели яркий рубец старой раны.

Петр Николаевич с ненавистью глянул на Скалова.

— Белый Кин. Это ты убил моего отца?

— Старый грех, — упавшим голосом промолвил Скалов. — Лет-то сколько прошло, за давностью. Я честно работал, никакого преступления больше не совершил, а вы как зверя.

— От кого ты получил письмо для Конаха? — спросил начальник оперативного отдела.

— Никакого письма не получал. Никакого Конаха не знаю.

В тот же день об аресте Скалова сообщили в город Зубрилину. Мы надеялись, что он тут же приедет в Май-Урью. Но он не приехал.

В городе назревали события поважнее наших.

Глава шестнадцатая

Рассказ о неудавшейся диверсии, подготовленной людьми, знающими толк в подобных делах. Крах Джона Никамуры.

Дмитрий Степанович Дымов собирался в путь-дорогу. Настроение у него поднялось. С поездкой на юг, как мы уже знаем, устроилось довольно легко. Он едет в Находку, а дальше… Уж одно то обстоятельство, что через несколько дней ему удастся увидеть своими глазами милые сердцу берега Хоккайдо, где нет ни людей, подобных Зубрилину, ни соревнования, ни напряженного труда, — одно это навевало на Дымова бодрое настроение. Он проедет на корабле мимо тех берегов как турист и молча пошлет им приветствие. Но на обратном пути… О, на обратном пути будет эффектное зрелище! Джон Ника-мура на глазах у ненавистных ему людей сядет на катер и умчится к берегу. И никто не посмеет задержать его, даже рта открыть. Он попросит политическое убежище. Чудесный финал длительного спектакля! О нем, о Дымове, будут долго вспоминать на Севере. Он проведет и выведет всех этих капитанов, майоров и комиссаров. Если что и беспокоило Дмитрия Степановича, так это синяя папка, которая до сих пор спокойно лежала в беспорядочной груде других папок в сейфе капитана Омарова, друга Дымова. Она там долго пролежит еще. Конечно, папка ни к чему сейчас Никамуре. Перспектива разработки богатств, открытых геологом Бортниковым, — увы! — исчезла. Но лучше было бы эти документы сжечь. Так и не удалось взять их из сейфа. Последние дни Омаров стал таким мнительным. Видимо, накачали. Дурак! Он не способен понять тонкости жизни, шарахается из стороны в сторону.

Иногда Никамура вспоминал Белого Кина. Где он сейчас? Шевельнулось доброе чувство к своему верному помощнику. Вытащить бы его отсюда, увезти… Но как? Подвергать себя лишним опасностям и хлопотам? Да и некогда, просто некогда. Пароход отходит завтра, где уж там думать о Кине. Пусть сам выбирается.

Мурлыча какую-то песенку, Дымов собирал вещи. Ах, какие там вещи! Он жил словно птичка. Ничего ценного и громоздкого. Пролетарий-одиночка. Тот, настоящий Дымов, был, кажется, иного склада человек. Кое-что из его вещей осталось, но это сущие пустяки. Вообще-то здорово получилось: столько лет жить под чужой фамилией, когда настоящий Дымов… Царствие ему небесное. Впрочем, чего вспоминать!

Он получил пропуск, попрощался с шефом. — Слышишь, ты там не задерживайся, понял? — недовольным тоном сказал капитан. — Выясни наличие, исполнение графика и этим же рейсом назад… А то я один тут.

— У вас… — Дымов помедлил, скромно опустил глаза. — У вас все нормально, Кирилл Власович?

— Кой черт нормально! То этот Конах, то неполадки на периферии… — Он махнул рукой. — В общем, налаживай и давай быстрее сюда.

— Значит, и Конаха на вас вешают?

— А на кого же! Зубрилин старается вовсю. Схватка с ним еще впереди.

Схватка уже началась. Омаров этого просто не знал.

Не знал, что арестован Скалов и попался Винокуров. Не знал, что в политуправлении помогли наконец разгадать Дымова. Ничего не знал. И это неведение не было случайным.

Когда Зубрилин пришел по вызову в политуправление, ему сказали:

— Получили старые документы Дымова. Посмотри-ка сюда…