За линией Габерландта

Ружьишко, заряженное картечью, он всегда держал под рукой. Шустрая Жучка, черная, смышленая дворняга, его неизменная спутница в походах, чутко оберегала сон сумасшедшего работяги.

Через месяц Савелий стал набивать второй мешочек. Первый он закопал в стороне от шалаша, воткнув над тайником оструганную палочку. Савелий вздыхал, тоскуя по тому дню, когда возле разбогатевшего старателя вьюном заходит услужливый ресторанный люд, почуявший запах золота. Он прошел по этому заманчивому пути уже большую половину дороги, когда случилось страшное, непоправимое. Ночью в шалаше осторожно тявкнула дворняга. Тявкнула и замолчала, насторожив уши. Савелий сразу проснулся, но не шевельнулся, только поудобнее положил возле себя ружье. Снаружи было тихо. Журчал ручей. Звенели комары. Каюк прислушался, потом сел и закурил.

— Ну, чего ты, дура, — укоризненно сказал он собаке.

Жучка стукнула два раза хвостом по подстилке и сонно положила морду на лапы, словно извиняясь за причиненное беспокойство.

— Давно бы так, — сказал ей хозяин и лег на спину.

Но уснуть уже не мог: боялся.

Утром Савелий осторожно поднялся на сопку и осмотрелся. Долина молчала, окутавшись голубой дымкой. Пахло гарью. Где-то далеко-далеко горели леса. Тишина первобытного места успокоила его. Он позавтракал, поплевал на ладони и стал разрабатывать кайлом низкий бережок ручья. Жучка убежала по своим собачьим делам. Она кормилась сама. Старатель так увлекся делом, что забыл о ночном происшествии. Пожалел потом, да поздно. Когда он поднял голову, чтобы напиться из котелка, за его спиной близко стояли люди. Это было так неожиданно, что Савелий растерянно заморгал, не зная, что предпринять. Он машинально пересчитал непрошеных гостей. Раз, два, три, четыре… семь. Семь мужчин с винтовками, в грубых куртках, опоясанных лентами из-под патронов. Взгляд диковатый, насмешливый, уверенный.

Каюк виновато улыбнулся. Ружье лежало сбоку. Но что толку от ружья: семь…

— Здравствуйте, старатель, — сказал один из гостей, низенький, круглолицый, приветливый. — Испугались?

Савелий глубоко вздохнул. Улыбка у гостя была доброй. Да и сам молодой, легкий, с округлым, довольным лицом. Начальство.

— Отлегло, осподи! — сказал он и засмеялся. — Я уж думал, лихие люди…

— Похожи на лихих? — улыбнулся круглолицый.

— А то нет! — осмелел Савелий. — Ишь, бородатые да с винтовками. Кто такие будете?

— Оперативный отряд ЧК. Проверяем местность. Ну как золотишко?

— Да так себе, — неопределенно протянул старатель. — Я только пришел. Вот намыл немного… — Он бережно тронул у пояса мешочек. В нем угадывалась при горшня песка. Каюк похвалил себя в душе.

Высокий, сутуловатый пришелец с редкой бородкой на белом лице понимающе усмехнулся. Он глядел на костер. Обожженная земля занимала порядочную площадь.

— Когда же успел загадить тайгу? — грубо сказал он. — Недавно прибыл, говоришь?..

Савелий заморгал. Попался. Низенький сказал:

— Пойдемте к шалашу, потолкуем. Как вас зовут?

— Савелием кличут… — Он нехотя поднялся, будто невзначай потянулся к ружью.

— А ничего ружьишко, — сказал один из гостей, проворно перехватив оружие. Он щелкнул замком, патроны выпали. — Тулка, никак?

Старатель побледнел и опустил руки. Ружье повисло за спиной чужого.

— Не пугайте человека, Конах, — сказал низенький и строго глянул на своего товарища. — Отдайте ружье.

Савелий схватил ружье, забросил за спину. Стало легче дышать. Авось пронесет.

Они уселись около шалаша, повесили на сошки закопченный чайник. Прибежала Жучка. Она ощетинилась, зарычала и отпрянула в кусты. Каюк посмотрел на нее тоскующими глазами.

«Эх, Жучка, Жучка…» — не сказал, только подумал.

Гости достали медвежье мясо, разогрели, начали есть. Савелий сидел мрачный, отвечал на вопросы коротко, односложно. Он все еще боялся.

— Покажите ваше золото, — тоном приказа сказал вдруг круглолицый.

Савелий с покорной готовностью отвязал от пояса мешочек, протянул ему. Руки подрагивали.

— Смотри, Кин, — сказал круглолицый. — Здесь оно краснее, чем на Омчуге, не правда ли?

Высокий взял щепотку, высыпал себе на ладонь. Светлые глаза его скользнули по лицу Савелия.

— Много у тебя? — спросил он так, что у старателя замерло сердце.

— Все тут, — глухо ответил, отводя вороватые глаза.

— Я хочу купить его у вас, — сказал вежливый начальник. Заметив по лицу старателя, как тот испуган, круглолицый улыбнулся и мягко добавил: — Мы изучаем этот край. Экспонат, понимаете? Для анализа. Сколько стоит, говорите, не бойтесь.

Каюк судорожно вздохнул. Может, отвяжутся, если отдать? Пересилив себя, сказал:

— Для новой власти не пожалею… Возьмите даром.

— Нет, мы так не можем, Савелий. Скажите сколько, и я вам заплачу. Не для себя беру, для государства.

— Какими деньгами заплатите? Червонцами?

— Если хотите…

— Ну, тогда двадцать беленьких, — сказал старатель.

Он знал цену золоту, но заломил дороже.

— Загнул, парень, — откликнулся высокий.

— Двадцать? — переспросил начальник. Он еще раз подбросил мешочек на ладони. — Ну что ж, сойдемся на двадцати. Возьми, Кин.