За любовь

Черт, как же он ненавидел все это, а больше всех Беркета! Но ничего, кажется, справедливость стала восстанавливаться. И он будет последним идиотом если опустит руки. Больше этого не случится.

Пора бы судьбе улыбнутся и ему. А если не захочет, то он заставит. Больше Майкл Фенди не намерен плыть по течению. Больше он не будет прогибаться. Он готов и сделает все, ради своей победы. Анна – его женщина и ею останется до конца своих дней. Уж он то, уверен и костями ляжет ради этого. Сейчас же оставалось только придумать, как все организовать и избавиться от Беркета.

Прометавшись полночи, но так ничего и не придумав, Майкл направился в спальню. Не включая свет, он быстро скинул одежду и осторожно лег, прижимаясь к горячему стройному телу жены. Обняв ее, он глубоко вдохнул аромат жасмина, а потом, словно получил удар под дых, Анна слегка повернулась и, когда он поцеловал ее, сонно простонала:

– Маркус …

Мужчина резко выдохнул и крепко сжал челюсти в попытке успокоиться. Ярость и ревность затмели разум.

***

Анна сквозь сон услышала тонкий голосок Мэтти, ей казалось, что это ей снится, но когда она открыла глаза, то увидела сына в дверях спальни.

– Мама, – позвал тихонечко малыш, со страхом и смущением глядя на вторую половину кровати, которую занимал Джо.

– В чем дело, сынок? – шепотом спросила Аня и махнула ему рукой, чтобы он подошел к ней, но сын отрицательно помотал головой и тоже махнул рукой, подзывая к себе.

Ане стало горько, раньше Мэтти радостно влетал в комнату и будил ее, но теперь все иначе. Конечно, она понимала, что для ребенка очень тяжело пережить разрыв родителей. Но, если раньше это проявлялось только настороженными взглядами по отношению к Джо, то теперь Аня четко увидела, что сын переживает это намного глубже. Она быстро накинула халат и вышла из спальни, Мэтти уже был в своей комнате и лежал в кровати. Когда она зашла, он похлопал ладошкой по матрасу, приглашая ее прилечь рядом, что она и сделала, крепко обняв сына.

– Мама, – позвал ее сын, осторожно перебирая пухленькими пальчиками ее волосы.

– Что, родной? – спросила она, поворачиваясь к нему лицом, с болью и тоской отмечая черты Маркуса: те же черные глаза, те же черные вьющиеся волосики, ту же форму губ. Даже хмурился Мэтт, как его отец. Анна тяжело вздохнула и поцеловала сына в пухлую щечку, а малыш спросил:

– Мам, а когда мы будем жить с папой?

Аня не знала, что сказать. Ей так не хотелось делать сыну больно, не хотелось, чтобы он страдал. Но рано или поздно придется объяснить, что мама и папа больше никогда не будут вместе. Только вот это было непросто объяснить даже самой себе. Умом она все понимала и давно приняла, но сердце по-прежнему бунтовало, не отпуская Маркуса Беркета из своих глубин. Вопрос сына снова полоснул по живому, заставляя задыхаться от безысходности. Она знала, что сын надеется, что все будет, как раньше, а у нее не хватало сказать ему правду.

Правду, что она никогда не простит и никогда не забудет того, что сделал его отец.

Каждое ее утро начиналось с разрывающих душу воспоминаний, зеркало на долгие десять минут повергало ее в пучину ужаса и страха. Хоть она и старалась не смотреть, а все же не могла. Для нее это была своеобразная терапия, ибо ночи высасывали все силы. Она задыхалась в браке с Райли. Казалось, еще чуть-чуть, и она захлебнется отчаянием. Она устала представлять, что это руки Маркуса касаются ее, что это его губы целуют.

Утром подходя к зеркалу, она напоминала себе, о ком ее мысли, и ненавидела себя за эту слабость, за эту патологическую любовь.

– Мам…– снова позвал Мэтти и Анна очнулась от своих мыслей. Разбередив душу, она не могла уже оставаться спокойной и не могла найти в себе сил, чтобы объяснить сыну ситуацию. Аня попыталась успокоить его, хотя, наверное, это было неправильно, но Боже, он ведь еще такой маленький, верит в лучшее, верит в чудеса.

– Сынок, мы с папой пока не можем быть вместе…– начала, было, она, но малыш прервал ее и сказал со слезами:

– Мамочка, ну, пожалуйста, вернись к папе. Я больше не хочу жить с Джо, не хочу, чтобы у папы были разные тети. Пожалуйста, мамочка!

Аня обняла сына и заплакала вместе с ним, покрывая его личико лихорадочными поцелуями:

– Тихо, тихо, маленький мой, прошу тебя, не плачь. Мама что-нибудь обязательно придумает. Обязательно, мой милый. Мама все сделает для тебя. Только не плачь, слышишь?

– Папа всегда спрашивает о тебе, когда мы бываем вместе, – прошептал Мэтти, Аня тяжело сглотнула и тихо спросила:

– И что он спрашивает?

–Ну… он спрашивает, не ругаешься ли ты с Джо, не плачешь ли ты, как чувствуешь себя. А еще папа всегда говорит, что очень любит тебя и, что он очень сильно тебя обидел, поэтому мы не живем вместе.

Что сказать? Она не знала, ее душили слезы. Весь этот месяц она держалась, скрывая эмоции, прятала их глубоко в себе, особенно, когда Маркус приезжал за сыном.

Он всегда делал это сам, и всегда она трусливо пряталась в своей комнате, боясь, что не выдержит и бросится к нему с криками вытащить из этой клетки, в которую она сама себя посадила.