За любые деньги…

Коммерческая удача подбодрила Феликса Чалмерса, и его ребята перестали грабить коренных обитателей Форт-Стоктона. Например, когда бандиты останавливали очередной дилижанс, то просили отойти горожан в сторону и уже потом, после грабежа остальных пассажиров, взимали с них что-то типа «дорожного налога», который очень быстро переименовали в «плату за защиту». Поверженная нравственность пала еще ниже, когда горожане, чтобы хоть как-то компенсировать пусть и не большие, но все-таки свои личные денежные потери, стали заниматься «контрабандой». Суть в том, что при случае они признавали чужие вещи своими, а в городе брали с их владельцев плату за услугу. Так рядовой обыватель, падший в нравственном отношении ниже бандита, ухитрялся грабить уже ни кого-нибудь, а самого Феликса Чалмерса. Удивленный коварством горожан главарь приказал проверять их честность. Например, бандиты вскрывали чемодан и просили его хозяина, как говорится, «в темную» перечислить вещи, которые в нем лежат. Но если бы все было так просто! Горожане быстро научились хитрить. Какой-нибудь начисто лишенный совести рыжий Билл не краснея заявлял, что, например, вот этот чемодан его просили передать «тетушке Белле с третьей улицы», вот тот «бабушке Джулии из борделя», и значит, он не может знать, что в них находится. Проверки часто заканчивали скандалами, при чем бандит тянул спорный чемодан к себе, а рыжий Билл, не менее упрямо, к себе. Иногда не выдерживала ручка чемодана, иногда сам чемодан, а когда, стоя над ворохом вывалившегося белья, бандит выхватывал кольт, тот же рыжий Билл грудью лез на ствол и продолжал доказывать, что «плата за защиту», которую он честно платит, распространяется хоть на сто чемоданов, которые он пожелает привезти в Форт-Стоктон. Увы и да!.. Феликс Чалмерс мог попытаться проверить честность горожан, но вот измерить их нравственность ему было попросту нечем.

Горожане наглели все больше и больше, доходы Феликса Чалмерса падали и он искренне не знал, что ему делать с нарушителями. Негласный договор, заключенный им с жителями Форт-Стоктона, не имел силы юридического документа, а лишенная нравственности правда жизни оказалась жестокой не только к слабому, но и к сильному. Феликс все больше мрачнел и все позже ложился спать. Он подолгу и задумчиво рассматривал угли костра, а перед тем как уснуть частенько поминал черта.

Однажды явно зарвавшемуся рыжему Биллу все-таки прострелили плечо и в знак протеста жители Форт-Стоктона сожгли только что построенный на рыночной площади новый магазин Чалмерса. Разозленный Феликс напал на город, но его жители уже привыкшие запросто спорить с бандитами на большой дороге, вдруг оказали яростное сопротивление. Они уже не ощущали мистического запаха страха и зуда в пятках, который чувствует любой обыватель увидевший перед собой бандита. В ребят Чалмерса палили из окон и подворотен все кому не лень – городские пьяницы, веселые девушки из борделя и даже двенадцатилетние детишки из воскресной школы во главе с пастором. Банде пришлось ретироваться, и Чалмерс удрал первым с пулей в правой ноге. Это было не единственное его ранение и о втором – ссадине на голове от ночного горшка, пущенного с дьявольской точностью с противоположенной стороны улицы – он предпочел сразу же забыть.

Банда тяжело переживала поражение и если бы Чалмерс не смог найти нужные слова, его ребята наверняка разбежались. Феликс говорил много и долго. Он вспомнил прежние удачные дела, былые и уже преодоленные трудности, а главное внушил приунывшим парням надежду. Свою речь главарь закончил тем, что списал неудачный штурм города на плохую разведку перед нападением. Но теперь, сказал Чалмерс, он проведет ее сам и завтра утром жители Форт-Стоктона пожалеют о своем бунте. Рядовые бандиты немного удивились концовке речи главаря, ведь Чалмерс предпочитал отправлять в разведку наименее ценных ребят. Но Феликс заговорил снова и так убедительно, что когда он закончил свою речь и, хромая, направился к лошади, его парни точно знали, что завтра их ждет легкая победа и пир в Вальхалле… то есть в борделе.

Через час Чалмерс сидел в доме мэра Форт-Стоктона и беседовал с хозяином дома, его племянником рыжим Биллом и еще с десятком наиболее воинственно настроенных горожан. Феликс Чалмерс был спокоен, деловит и не выказывал ни тени страха перед реальной угрозой быть повешенным сразу или после беседы с горожанами. Он даже улыбнулся по этому поводу и задал, казалось бы, бессмысленный на первый взгляд вопрос: «А что будет потом, ребята?»

Первым причину спокойствия главаря бандитов понял мэр городка Эндрю Грей. Если большинство собравшихся отвечая на идиотский вопрос Чалмерса, говорили только о его могиле, на которую вскоре будут мочиться все местные собаки, то мэр вдруг подумал не о перспективах покойника, а о суровой и настоящей правде жизни. И когда рыжий Билл, откровенно злорадствуя, стал описывать жаркие муки Чалмерса в аду, почему-то перемешивая их с не менее ужасным и неподвижным лежанием в мокрой могиле, Эндрю Грей поднял руку и сказал: