За мгновения до...

В его взгляде осколки, о края которых можно порезаться, если быть неосторожным. Поэтому решаю придерживаться деликатности:

— Расскажи о своём самом большом страхе, — предлагаю.

Девушки переглядываются, посмеиваясь. И я даже слышу тихое китайское:

— Вот зануда, сейчас всю игру сольёт своей заумностью! Идиотка!

— Заткнись, — ещё тише предлагает ей Мелания.

Дамиен же, ни на секунду не отрывая своих глаз от моих, отвечает:

— Боюсь упасть… и не подняться.

Никто не решается комментировать его ответ, не смеётся и не паясничает, не изощряется в остроумии. И я понимаю Фиону в этот момент: таких умников, как я, следует избегать, если хочешь сохранить здоровье весёлой компании.

— Обтекаемо, — выносит вердикт Королева. — А поточнее?

— Твой ход остался в прошлом раунде, Мел. Не лезь в чужую игру! — осаждает её бойфренд.

От его серьёзности холодеет спинномозговая жидкость. Причём, судя по лицам, не только у меня.

Дамиен откидывается на спинку дивана, на котором сидел и, нацепив лучезарную улыбку, спрашивает:

— Я удовлетворил твой интерес, Ева?

— Почти, — отвечаю, стараясь не воспламениться под натиском синих глаз Мелании. — Есть небольшое уточнение.

— Какое?

— Выражаясь фигурально, хотелось бы знать, как высоко находится то место, откуда ты опасаешься падать?

— Очень высоко. Так далеко я ещё не забирался, — и опять глаза в глаза, и снова мелькнувшая тень серьёзности.

— Не проще просто не лезть? Ну, если это настолько опасно?

— Боюсь, это не в моей власти.

От его пронзительного взгляда мне не по себе, и мы, может быть, поговорили бы с ним ещё, раз уж представился случай, но публика против:

— Дам, кончай этот трёп обкуренных невротиков! Загадывай! — настаивает Кристиан.

— Я пропускаю ход. Отдаю тому, кто… первым поцелует Меланию! — ехидно улыбается, глядя теперь уже в глаза своей подруги.

— Неожиданно… — успевает пробормотать та.

И пока народ размышляет, не ослышался ли, Фиона отрывается от Эйдана, проходит через всё наше соревновательное поле на противоположную сторону и впечатывает свой поцелуй адресату. Я замечаю, что Лукас даже не дёрнулся. В смысле, даже не собирался и не рассматривал варианты.

— Эйдан!

— Да? — отзывается тот.

— Правда или действие?

— Действие! — приторно ржёт.

— Ты знаешь, что такое французский поцелуй?

— Конечно, дорогуша. Хочешь проверить?

— Да. Но оценку твоим талантам буду выносить не я.

— А кто?

— Ева!

— Да ну на фиг! Может, лучше пойдём измерим мой член?

И все взгляды вновь обращены на меня. Фиона ржёт. Рон тоже ржёт.

— Не ведись, хватит уже, — шепчет в моё ухо Кристиан.

— Игра есть игра, — отвечаю.

— Вот именно, это всего лишь игра и тебе не обязательно, если ты не хочешь…

Карие глаза смотрят в пол. Руки снова скрещены на коленях, одна из которых нервно подскакивает на носке.

— Ева, ты не против? — интересуется Эйдан.

— Честно говоря, не в восторге, — признаюсь. — Но правила уважаю.

— Сейчас не твой черёд принимать вызов! — напоминает Дамиен. Практически сквозь зубы.

И я понимаю, почему он так бесится. И мне это безумно нравится!

Мы целуемся с Эйданом, который нахально присасывается, стараясь пропихнуть язык в мой рот, чего я упорно не позволяю. Приходится ущипнуть его за живот.

— Я загадываю! — вопит Эйдан, и народ замирает в предвкушении. — Ева! — рявкает и ржёт одновременно.

— Иди на хрен, Эйдан! Отстань от неё, окей? — вскидывается Кристиан, и у меня почему-то возникает предчувствие, что эта игра таки закончится дракой.

— Расслабь трицепсы, чувак! — у Эйдана нескончаемый приступ смеха с временными послаблениями. — Ева сегодня у нас безотказная, прости чувак, — кивает Дамиену. — Так что, грех не воспользоваться!

Я вижу, как белеет закушенная губа у Дамиена.

- Ева, не разочаруй! — делает паузу Эйдан. — Правда или действие?

И я — центр Вселенной. В одном малюсеньком отрезке времени. Смелость или трусость? Разумность или глупость? Как поступить? Всегда есть, конечно, вариант свалить в свою комнату, но… но есть какой-то необъяснимый, вот прямо-таки не поддающийся осмыслению, но при этом первозданно неповторимый кайф вот в этой нижней, закушенной уже до синевы губе. В трясущихся на носках кедов ногах. В сжатых в один большой кулак ладонях с длинными пальцами, умеющими так классно управляться с автомобильным рулём.

— Действие, — выбираю.

И Боже, что тут начинается. Вальпургиева ночь. Шабаш.

— Окей… — тянет, воодушевившийся Эйдан. — Ты сегодня отличилась, и за это тебе положен бонус — право выбора. Ты ж, наверняка, уже догадалась, что опять будешь целоваться? Ещё один язык в твой милый ротик! — ржёт.

— Эйдан, — это голос из Преисподней.

— Дам, прости! Я перебрал, извини, друг! Всё! Я понял, завязываю! Короче, Ева, целуй любого на выбор. И если выберешь меня — не пожалеешь!

— Выбери меня, Ева! Выбери меня! — истошно орёт Рон. Первая же мысль — Дамиен. Но вслед за ней другая, поинтереснее:

— Я выбираю Кристиана.

И я не знаю, какой у него взгляд, в каком ритме дёргаются ноги и как сильно сжимают друг друга ладони, потому что не смотрю. Идти никуда не нужно — Кристиан рядом, и мы целуемся. Без языков и прочей дряни, и это первый наш поцелуй.