За миг до откровения

– Давно тебя люблю! Ты моя единственная, путеводная, судьбоносная звезда, – в их вторую встречу безнадежно прошептал Ремизов, а между ними кроме того поцелуя на палубе «Академика Сахарова», больше ничего и не было. И не было еще бессонных ночей и океана любви. Его любовное признание прозвучало так по-детски трогательно, что у Полины слёзы выступили на глазах, и острое чувство радости заполнило каждую её клеточку, как в школе на новогодних каникулах в начальных классах.

Еще в Питере, в ночь перед отъездом в Москву к Полине в номер пришел Ив-Ив и уселся в кресло с улыбкой во весь рот. Позвонил телефон, а в трубке голос Ремизова старшего строго спросил: «Я зайду?». Полина резко ответила: «Нет!». Так вторая встреча отложилась почти на три месяца и произошла только девятнадцатого января. Резкое: «Я зайду!» и суровое: «Нет!», целых 90 дней украли у будущих любовников, о чём они потом со смехом говорили.

– Ты что хотел? – спросила Полина Ремизова младшего и с бьющимся сердцем, потной рукой положила трубку телефона.

– Хочу, чтобы Вы угостили меня коньяком! – задорно и дерзко сказал Ив-Ив.

– Может быть, лучше текилой?

– Не откажусь!

– Тра-та-та! Могу чаю налить, хочешь? – она сменила ироничный тон, ей хотелось, чтобы Ив-Ив немедленно ушел, она почему-то боялась, что Ремизов старший придет без звонка, что он сейчас, сию минуту войдет…

– Хорошо, давайте чай. Я хочу с булочкой.

– Есть сухарики или с «таком».

– С каким «таком»?

– С «таком» это значит – без ничего, – четко выговорила Полина и вдруг заметила, что Ив-Ив сильно пьян. Стало сразу грустно и тоскливо. Она автоматически наливала чай, ставила на стол пакетики с сахаром, сухари и думала, как бы выставить его за дверь, еще этого щенка бесхвостого ей не хватало.

– Я давно хотел Вам сказать, как потрясающе Вы хороши. Я вот нажрался, чтобы Вам это сказать. Только грустно очень… – и он уронил локоть со стола. Локоть съехал и наткнулся болевой точкой на ребро подлокотника. Ив-Ив ойкнул, потер сустав и превратился на секундочку в маленького мальчика, разбившего коленку на футболе.

– Этого мне еще не хватало, – подумала Полина. – Шел бы ты, Ваня, к себе. Тебя папахен, небось, ищет уже, – добавила она с материнской укоризной уже вслух.

– Это он Вам звонил. Я так и понял.

Тут дверь распахнулась, и вошел Геннадий Сергеевич, тоже не трезвый, и сказал:

– Ой, простите, мой номер рядом, – профессор генетики МГУ тоже был членом конференции, и Полина ухватилась за него, как за ниточку, со словами:

– Заходите, заходите, хотите чаю?

– Спасибо, Полина Алексеевна, я не буду вам мешать. Дело молодое, – он подмигнул Ив-Иву. Они пожали друг другу руки. Вдруг Ив-Ив привстал, покачиваясь и не отпуская руку Геннадия Сергеевича, за которую держался как за спасательный канат, вздохнул и произнес:

– Я люблю Вас, Полина, еще, когда мы в теннис на кортах играли. Я ещё тогда в школе учился, а Вы уже молодым специалистом были. Я хотел на Вас жениться. Я сейчас хочу, да вот боюсь, опоздал. Он на Вас никогда не женится, а я женюсь, – он покачнулся и, не отпуская руки Геннадия Сергеевича, произнёс:

– Честь имею-с, – и вышел, зацепившись за коврик, сделал размашистое полу фуэте, но не упал.

Полина и Геннадий Сергеевич молча уставились друг на друга. Геннадий Сергеевич пожал плечами:

– Это слишком искренне, чтобы быть неправдой! – пошамкал губами, пряча растерянную улыбку, как случайный свидетель забавного происшествия и добавил, – Хороший парень. Я чаю не буду, – и тоже вышел, не закрывая за собой двери.

Полина смотрела на распахнутую дверь и вспомнила, как после игры в теннис вернулась, чтобы забрать мокрое гидрофобное полотенце, которое она забыла на лавочке в зале. Ив-Ив вдыхал запах её пота, погрузив лицо в мокрое полотенце. Он сделал вид, что промокнул свой лоб, и с наигранным удивлением почти прокричал:

– А я думал, моё!

Она встречала его иногда, то на концерте, то в театре, думала, что всегда случайно. Однажды на выставке художника Серова, тогда Ив-Ив учился на последнем курсе, они даже вместе ходили с аудиогидом, причем Ив-Ив настоял на этом совместном наслаждении искусством великого мастера портрета. Он наклонялся к трубке, полуприжатой к уху Полины и касался её лба своими торчащими волосами. Это тоже было, как ей казалось, случайно. Она видела и чувствовала, что он смотрит на неё не как на старшую тетеньку, но ей даже в голову не приходило анализировать эти глупости. Его последняя фраза, пьяный бред, даже вогнал её в краску. Что-то неприятное и нехорошее, как грязные руки, которые нужно немедленно помыть, шевельнулось в душе.

Когда Сапсан выгрузил их на Ленинградском вокзале, она спрятала глаза и не смотрела в сторону Ремизовых, быстро вышла. К немалому удивлению, её встречал Игорь.

Закон парадоксов трактуется во множестве вариантов в зависимости от темы. Самый веселый и точный на тему любви и дружбы: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше меньше она нам». Это работает и в женском варианте тоже. Какое-то шестое чувство вдруг сделало Игоря неожиданно нежным и необыкновенно внимательным.

– А я был у тебя дома.