За миг до тебя

Танечка уезжать отказалась. Её одинокая коляска по-прежнему появлялась на пустынном крыльце каждый отпущенный день. Она была единственным ребёнком в семье и родители навещали её часто, как только выдавалась свободная минутка. Они приезжали в смешном микроавтобусе, похожем на беременного майского жука, года пятидесятого выпуска, который папа Дима купил и отремонтировал специально для поездок больной дочки. С сетками, набитыми всякой вкусной всячиной, они вываливались втроём — папа Дима, мама Марина и тётя Эрика, мамина младшая сестра. Танечка рассказывала интернатским, что родители мамы и Эрики погибли, когда девочкам было тринадцать и восемь. Ехали на мотоцикле и упали в неограждённый колодец. Старшая Марина сама воспитала сестрёнку, не позволив забрать её в детский дом. Та так и осталась Эрика жить с ними после окончания мединститута. Марина выучилась на швею, работала закройщицей и наотрез противилась поступать в текстильный институт. Дима умолял жену родить ещё одного ребёнка, но безуспешно, забота о Танечке превратилась для неё в смысл жизни.

Инна застала Сашу и Танечку в привычном месте — на крыльце.

— Мама, мама! — он бросился ей навстречу. — Мы с Таней решили не уезжать до последнего. Ты не забирай меня сегодня, пожалуйста!

Её душили слёзы жалости к этим ни в чем не повинным детям. Третьего их компаньона — фантазёра Гарика — в среду забрала тётка из Молдавии, поведала Инне тихая Танечка.

— Мама, а где находится Молдавия? Ты мне покажешь на глобусе?

— Гораздо ближе чем Африка, родной. Я покажу на карте.

Ей стало не по себе от мысли, что Гарик больше никогда не вернётся к друзьям. И что общего у него с Молдавией, кому он там вдруг так понадобился?

— Света, вы их проверяете, людей, приезжающих за детьми?

— У них все документы на руках официально заверены, не придерёшься. Единственное, что мы можем — взять адрес и сделать позже запрос. Я обязательно займусь этим, но боюсь, что результаты мало кого утешат…

Сегодня Светлана Фёдоровна выглядела особенно печально. Внутри неё поселилась тревога и тянула уголки губ вниз, а руки заставляла дрожать мелкой противной дрожью. С неба текли косые струи дождя, задуваемые ветром в самые неподходящие щели. Они в конце концов прогнали с крыльца Танечку и Сашу, которые теперь слонялись по гулким помещениям, скрипя колёсами и хлопая дверьми.

— Что тебя гложет? — Инна, не заметив, перешла на "ты". — Не хочешь поделиться?

Светлана грустно улыбнулась, вряд ли то, что она скажет, встревожит маму Саши Воржецкого.

— Есть кое-что. Серёжа, наш завхоз Сергей Али-Мамедович слишком долго отсутствует…

— Как долго?

— Вчера утром привёз молока из деревни. Покидал какие-то вещи в сумку и ушёл. Меня не предупредил… Дети видели его беседующим с экскаваторщиком. У того ковш то ли погнулся, то ли раскололся, не знаю. Потом экскаватор уехал, а Сергей исчез в неизвестном направлении. Может, с рабочими в город подался… Странно всё это как-то!

Инну неприятно поразило слово "исчез". Чертов Кира, забил голову бермудскими треугольниками.

— Постарайся успокоиться, Светлана. Завхоз взрослый человек и непременно где-нибудь объявится. Скорей всего случилось что-то важное для него.

Света задумчиво посмотрела в окно:

— Он никогда не уходил без предупреждения надолго. И сегодня впервые дети остались без деревенского молока…

В беседу двух женщин стремительно ворвался Саша:

— Мама, к Тане приехал папа! Он сказал, что тебя подвезёт обратно в город!..

Выпалив это, мальчик растворился в дверном проёме. Светлана Фёдоровна дотронулась до Инниной руки:

— Вы заметили, речь Александра стала понятней. Он научился резче выталкивать звуки через рот.

Действительно, сын изо всех сил боролся с носовым мычанием. Мать же понимала его мысли в любом контексте.

13.

Обратная дорога петляла по лесу пригорками и ухабами, едва различимая сквозь мутную завесу дождя. Главной привилегией её был асфальт времён элитной дачи и лужи разлетались от колёс шуршащими брызгами, а не фонтанами грязи. На вид Диме было лет тридцать или чуть меньше. Накачанный загорелый крепыш с обаятельной улыбкой в тридцать два зуба. Инна мало знала о нём. Кажется, работает в милиции, но не в обычной — то ли в налоговой, то ли в экономической. А может в службе безопасности? Там все лихие конспираторы и Джеймсы Бонды в одном флаконе. Спрашивать неудобно…

Он сам разрядил затянувшееся молчание словесной очередью:

— Что вы думаете делать дальше, после выселения, Инна Евгеньевна?

Инна стянула с плеч намокший плащ и поёжилась — больше от мысли о грядущем светлом будущем, чем от сырости и холода.

— Можно просто Инна. Честно говоря, не знаю. Заберу Сашу домой, буду учить сама. Он уже давно переплюнул курс начальной школы. А вообще пусть сам решает, к чему душа лежит, не так ли?

Димина улыбка стала ещё шире, скоро на горизонте проявятся гланды.

— Наша Танюшка тоже умная девчонка — всё схватывает налету. Мой друг специально для неё сделал из телевизора примитивную ЭВМ. Овладеет, купим ей компьютер.

На обочине мелькнула одинокая фигура в дождевике. Уж не завхоз ли Саргей Али-бабаевич?